"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

Ребенок играл целый день, почти не двигаясь. Физический недостаток
заменял ему послушание. В ресторане, где работала его мать, Клода приучили
не привлекать к себе внимания. Он мало говорил, как все дети, которыми
совсем не занимались. Он совершенно не ходил, даже не пытался перейти на
другое место. Все это позволило мне сделать вывод:
- Видишь, тетя, он не будет нас обременять.
Честно говоря, я предпочла бы, чтобы он оказался подвижнее. Такая
покорность судьбе меня раздражала., В чем дело? Его ноги были не хуже
моих. Они могли бы ему служить, поскольку он ходил, стоило только ему
почувствовать, что его поддерживают хотя бы одним пальцем. Почему он ждал
этой поддержки, почему он не искал ее сам? Первая моя задача состояла в
том, чтобы научить его держать равновесие - для нас это основа основ. Но
сначала предстояло завоевать его доверие. Беда лишь в том, что я была не в
лучшей форме. Мое плечо опять начало распухать, руки ослабевали, ноги
оседали подо мной, как ножки набитой волосом куклы. Палки меня почти не
выручали, и я с тревогой поглядывала на стоявшие в углу костыли, без
которых обходилась уже несколько месяцев. Неужто мне снова придется к ним
прибегнуть?
Кроме того, у меня были подопечные и помимо Клода. Меня очень
тревожило, как они примут мое предложение. Нуйи ответил мне письмом по
пневматической почте еще пятнадцатого: "Я не очень-то понял, к чему ты
клонишь. Похоже, что ты и сама этого не знаешь. Но ты мне нра. Итак, будем
превосходить. Будем превосходить самих себя, а все остальное к чертям".
Это письмо ни о чем не говорило, оно не содержало никаких обещаний,
но звучало все-таки утешительнее, нежели записка Кармели, полученная на
следующий день: "Дорогая мадемуазель, разумеется, давайте поддерживать
отношения, чтобы взаимно помогать друг другу. Кстати, я забыл вам сказать,
что друзьям, которые делают покупки в моем магазине, я всегда предоставляю
10-процентную скидку". Восемнадцатого откликнулся Тируан и привел меня в
такое бешенство, что я целый день не проронила ни слова. "Любезная
филантропка, - стояло в его письме, - я получил ваше новое послание.
Замечание первое: вы несколько злоупотребляете ротатором. Замечание
второе: вы забыли наклеить марку, и мне пришлось уплатить тридцать франков
почтового сбора. Замечание третье: вы мне морочите голову. Я пошел на
встречу выпускников только из любопытства. С гораздо меньшим удовольствием
я дал себя повести на ваше сборище к Кармели. У меня нет никакого желания
это повторять. Я уже не мальчишка, чтобы ломать себе голову из-за этих
бутонов, которые так легко распускаются цветами риторики. Спасайте кого
хотите и как хотите, а мне предоставьте заниматься торговлей
патентованными изделиями из кожи и замши".
Однако это были еще цветочки. Два ответа, полученные вчера, привели
меня в полное замешательство. Сначала ответ Беллорже, менее осторожный и
более категоричный, чем можно было бы от него ждать; он в некотором роде
играл на своем поле: "Ваше письмо меня согревает и в то же время тревожит.
Вы говорите языком не нашего века, и боюсь, что вы не проникли в его дух.
Благородное соревнование - это прекрасно! Но что значит ваше "на пути,
избранном каждым из нас"? Не все пути одинаково хороши. Во имя кого
добиваетесь вы превосходства над самой собой? На что хотите вы его
употребить? Каждому человеку всю его жизнь "кажется, что он ждет