"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

мадемуазель Кальен вот уже четверть часа изрекает избитые фразы утешений,
журча, словно ручеек с тепловатой, непригодной для питья водой. Я, как
обычно, заняла оборонительную позицию, уйдя в свою неблагодарность, и, не
произнося ни слова, вежливо киваю головой, снова и снова поражаясь тому,
как жалость, тягостная даже тогда, когда ее проявляют близкие люди,
становится совершенно невыносимой, когда ее не оправдывают дружба или
родство.
- Значит, вы и в самом деле отказываетесь от моего кота? Но ведь кот
- идеальный компаньон для хронического больного: верный, малоподвижный,
привязчивый. Раньше этот кот жил у восьмидесятилетней старушки, больной
раком, которую мы вынуждены были отправить в приют для неизлечимых.
Кот восьмидесятилетней старухи и малоподвижный! Кот по мерке для
паралитика. Одним выстрелом убить трех зайцев: спасено котов - один,
успокоено неизлечимых больных - одна, щедро одарено Констанций - одна! Моя
покровительница продолжала настаивать:
- Очень красивый кот, знаете, очень нежный, очень чистоплотный и
очень хорошего здоровья...
Шутка достаточно затянулась. Наконец я открыла рот:
- Нет, благодарю вас. Будь ваш кот гадкий или паршивый, он еще мог бы
меня заинтересовать. Но на кота - совершенство легко найдется желающий. Он
во мне не нуждается.
Мадемуазель Кальен казалась сбитой с толку. "Он во мне не
нуждается..." Эта девчонка путает роли, испытывает натренированное
терпение.
- Тогда, может быть, я принесу вам книги? У нас есть хорошие романы и
несколько отличных пособий для самообразования, которые были бы вам
небесполезны. Вы много читаете?
- Не очень. Четыре-пять книг в год. Это почти все, что стоит читать.
Современная литература занимается проблемами, которые кажутся мне или
скучными, или надуманными. Что касается трудов, предназначенных специально
для инвалидов, то я никогда не беру их в руки... Пускай любитель дынь
читает "Маленький садовод", а холодный сапожник - "Сапожное ремесло во
Франции"... Но паралич не профессия. И еще меньше любительское занятие,
ручаюсь вам. Напоминания о моем состоянии мне не нужны: я слишком хорошо
помню о нем и без того.
Мадемуазель Кальен вздрагивает. Серые перчатки нервничают.
Раздуваются крылья учуявшего бунт носа. Но ведь твердость - не правда ли?
- тоже может стать одной из форм сочувствия.
- Вы себя знаете, но не принимаете. А между тем вам было бы легче...
Увы! Меткие ответы - мой худший порок.
- Конечно, легче. Но я не люблю того, что легко. И я спрашиваю себя:
почему от инвалидов и бедняков всегда требуют, чтобы они принимали свое
положение, а не забывали о нем?
- Принять себя - значит заслужить право быть собой.
- Велика заслуга поддакивать всему, что нас принижает!
- Не надо громких фраз.
К счастью, я сумела удержаться от резкости: "А вы увольте меня от
фраз банальных", - в конце концов эта особа желала мне добра и не
заслужила такого отношения. Мадемуазель Кальен, запыхавшись от долгой
перепалки, к которой ее отнюдь не подготовили вкрадчивые благословения и