"Эрве Базен. Ради сына" - читать интересную книгу автора

Как мы иногда ошибаемся в людях, которых, нам кажется, хорошо знаем! Как мы
иногда ошибаемся в самих себе! Ведь до этой минуты я думал почти так же, как
она, и я ненавидел себя за это. Но, слава богу, мы не разыгрываем сейчас
трагедию в духе Корнеля. В лучшем случае это пьеса Лабиша. Мишель прав:
неожиданно искупаться - это еще не значит утонуть. Никто никого не спас,
никому даже не угрожала настоящая опасность, все отделались легким испугом.
Но в этой истории было нечто неожиданное, нечто приятное для меня: моя
реакция. Все сводилось к тому, что на мосье Астена, исполнявшего в этом
глупом спектакле роль Перришона, вдруг снизошло озарение. Самый близкий.
Лора, ты не ошиблась, я бросился к тому, кто был мне всех ближе.
Шел восьмой час. Косые лучи заходящего солнца проникали в комнату, где
я переодевался. Бруно, даже как следует не обсохнув, лишь потуже завязав
тесемки на плавках, снова отправился на реку. Мишель остался с бабушкой. Из
соседней комнаты доносится мышиный писк: Луиза снова и снова обсуждает наше
происшествие. Это смешно, но, надевая на себя сухую рубашку, я словно
облачаюсь в пурпурную мантию. Теперь я все понял. Мне все стало ясно. Это
уже давно должно было броситься в глаза. Я люблю Бруно не меньше других.
Теперь все перевернулось: я люблю его больше. И пусть даже он не
догадывается об этом, пусть не отвечает мне той же любовью - не имеет
значения. Дело не в этом. И никогда не сводилось к этому. Как часто тот, кто
стремится завоевать чье-нибудь сердце, старается прежде всего убедить в
своем чувстве самого себя и кстати и некстати выискивает все новые и новые
доказательства своей любви, в которых прежде всего нуждается он сам. Когда
же исчезает необходимость доказывать свои чувства, все меняется...
Натянув рубашку и трусы, я надеваю полотняные брюки, пахнущие сеном.
Когда исчезает необходимость доказывать свои чувства, все меняется. Я знаю.
Теперь мне позволено куда больше. Теперь я могу не бояться того, что
подумает он, того, что скажут окружающие. Только теперь я могу по-настоящему
взяться за его воспитание, с легким сердцем решать, что для него хорошо, что
плохо, и не делать для него, как прежде, слишком много из опасения услышать
упрек в том, что я делаю слишком мало. Теперь я могу уделять больше внимания
Мишелю и Луизе, которые, конечно, заслуживают его. Теперь я могу подумать и
о Мари: с той минуты, когда я почувствовал, что не способен пожертвовать
Бруно, он перестал быть непреодолимым препятствием на моем. пути. Но меня
зовут. Это голос мадам Омбур.
- Даниэль, взгляните-ка на свое сокровище.
Я выхожу. Мамуля показывает пальцем в сторону плотины, где над рыжей
водой, словно в китайском театре теней, вырисовывается силуэт сидящего в
лодке мальчика. Мое сокровище, несмотря на строгий запрет, в одиночку
пустилось в плаванье и сейчас невозмутимо закидывало леску.
- А, просто бахвалится, - пренебрежительно бросает Мишель. - Хочет
показать, что совсем не испугался.
- О, если он сейчас перевернется, ему уже так легко не отделаться, -
замечает Мамуля. И не дожидаясь моего ответа, повышает голос: - Ну что ж,
продолжайте в этом духе. Я отказываюсь понимать вас, милый Даниэль. Сначала
вы были с ним слишком суровы, а теперь совершенно распустили его. А ведь
выдержка для воспитателя так же важна, как и для сыра.
- Вы меня извините, но я знаю, что делаю. К тому же я иду туда.
Вести себя так в присутствии Мишеля, на которого я имел все основания
сердиться, конечно, было недопустимо. Настроение у меня снова падает. И