"Эрве Базен. Ради сына" - читать интересную книгу автора

снова я ломаю голову над своими вечными проблемами, спускаясь с нашего
холма. У плотины папаша Корнавель чинит вершу, рядом с ним сидит его дочка,
которую Луиза прозвала "тетерей", и незнакомый мне сухонький старичок в
синем плаще. И вдруг мне приходит на ум, что "тетеря" не родная дочь
Корнавеля. Все знают, что, женившись на ее матери, он, не задумываясь,
удочерил девчонку. Все знают, что он обожает ее, она ходит с ним повсюду,
уцепившись за его огромную ручищу, и болтает всякую чушь, а он выслушивает
ее с грубоватой снисходительностью, и только усы у него чуть вздрагивают. Он
не испытывает никаких затруднений, колебаний. В его взгляде нет и тени
горечи. Это его дочка, вот и все. Он просто любит ее, и ему не приходит в
голову ставить это себе в заслугу. Вам стоило бы поучиться у него, Астен,
вместо того чтобы умиляться своим благородством. И нечего было так уж
гордиться своим открытием. Как бы, глядя на папашу Корнавеля, вам не
пришлось еще краснеть! Вот он поднимается, держа в руке засаленный картуз.
Его помощник, этот маленький старикашка, поглядывая на Луару, сплевывает
табак.
- Ведь что делает парень! - говорит он. - Но парень-то настоящий. И
прямо вылитый отец...
Катаракта на его глазу объясняет многое, вежливость дополняет
остальное. Зеркала никогда не говорили мне о нашем с Бруно сходстве, хотя я
упорно старался его отыскать, и вряд ли кому-нибудь удалось бы меня убедить
в том, что мы с ним хоть немного похожи. Конечно, при желании сходство можно
найти с кем угодно. У Бруно широкий нос, как у моего кузена Родольфа, как у
Мари и у многих других. У него такие же волосы, какие были у моей матери:
самые обыкновенные темно-русые волосы. И все-таки до чего напугал меня этот
старик, который, открыв сейчас складной нож, так спокойно нарезает новую
порцию жевательного табака. А что, если он прав! Хорошо бы выглядел отец,
который потратил столько сил и времени, приложил столько стараний, чтобы в
конце концов принять в свое сердце родного сына; что и говорить, он мог бы
похвастаться тончайшим слухом, уловившим голос крови.
- Вот он, причаливает, - говорит папаша Корнавель.
Больше не видно ни Бруно, ни лодки, бесшумно скользящей под ивами. Но
вот протяжный грохот падающей цепи прорезает тишину сумерек, где
стремительно проносятся последние ласточки, уже уступающие место летучим
мышам. Затем среди ветвей появляется фигура мальчика. Он приближался к нам
прыжками, боясь поранить босые ноги об острые камни, торчащие из песка.
Что-то новое появилось в нем, во всех его движениях: непривычная уверенность
и непринужденность. И нужно ли мне идти к нему навстречу? Не успел я сделать
и десяти шагов, как Бруно уже около меня. Ему не стоится на месте. В его
фигурке еще столько детской грации, но уже чувствуется, как под кожей играют
окрепшие мускулы. Он смеется и кричит мне ломающимся юношеским голосом:
- Можешь, конечно, всыпать мне. Но уж очень было жалко, что пропадут
черви.
- Идем, уже падает роса.
У меня сжимается сердце от его доверчивого взгляда. Неужели он
догадался о том, что происходит во мне? Он готов мчаться дальше, но вдруг
спохватывается и ждет, когда я подойду, и, вытянув шею, глядит на меня
серьезными глазами. Мы молча возвращаемся домой в прохладных сумерках под
шелест вязов.