"Эрве Базен. Ради сына" - читать интересную книгу автора

писать, я в полном смятении. Ведь если уж говорить об отвращении, то это
гнетущее чувство я постоянно испытывал к самому себе (и мне нетрудно
поверить, что я вызываю его у окружающих). Меня уж никак нельзя причислить к
самонадеянным людям, которые с пренебрежением относятся к тем, кто к ним
расположен. Всякое внимание, доброе отношение обязывают меня в любом
значении этого слова. Мне всегда казалось, что с моей стороны
нерешительность оскорбительна, отказ груб, и я ни минуты не сомневаюсь, что
мог бы стать жертвой первой встречной авантюристки, не служи мне в какой-то
степени защитой моя заурядность. Снова приходят на память ободряющие слова
Мамули, которая, говоря о своем муже, явно намекала на меня:
- С ним я могла быть совершенно спокойна. Женщина только тогда
бросается на шею мужчине, когда на этой шее стоящая голова.
Ну а чего стоила моя голова? Что ж, постараюсь быть предельно
искренним, постараюсь обнажить до конца свою душу. Обычно преуменьшают свои
достоинства и преувеличивают достоинства человека, на котором не хотят
остановить свой выбор. И если это не хитроумная уловка, то, во всяком
случае, подсознательная самозащита. Non sum dignus. Я недостоин. Очень
утонченная форма отказа, вполне в моем духе. И все-таки интерес к моей
персоне меня всегда удивляет. Правда, я сознательно говорю "интерес", а не
"чувство" и уж тем более не "любовь", эти слова мне кажутся слишком
значительными. Это так глубоко укоренилось во мне, что я не выношу фильмов с
воркующими героями, и мне кажется смешной та приторная любовь, которую дарят
им героини. Да, это так вошло в мою плоть и кровь, что даже те три женщины,
с которыми столкнула меня жизнь, ничего не смогли изменить, - ни Жизель, ни
Мари, ни Лора, и я по-прежнему думаю: "Меня любят? Полноте, это же
несерьезно, просто они были милыми, славными девушками и старались облечь в
традиционную форму свое доброе отношение ко мне".
Мне казалось, я хорошо понимал, чем был вызван интерес Лоры ко мне. "Я
попал в поле ее зрения, когда она была еще глупой девчушкой. Я был рядом. Я
был единственным мужчиной среди окружавших ее людей, и к тому же я был мужем
старшей сестры, которой младшая всегда чуть-чуть завидует. Увлечение
подростка - быстрорастворимый сахар. Но началась война, не стало женихов, да
и Жизель умерла, а она осталась с ее детьми на руках. Лора стала ждать, а
после моего возвращения, так как ей ничего другого не подвернулось,
продолжала ждать и в конце концов сама поверила в то, что именно меня она и
ждала. Судьба, наполовину устроенная, судьба, наполовину загубленная.
Несмотря на разницу лет, она даже не стремится ни к чему другому. Она не
мыслит себя вне моего дома, она прилепилась сердцем к моим детям. Мои
привычки стали ее привычками".
Только, к сожалению, я не хочу, хотя у нас с ней и много общего, чтобы
ее привычки стали моими. Я соглашался с тем, что Лора прекрасная хозяйка,
неутомимая, внимательная, не требующая никакой платы. Но разве на женщине
женятся из-за этих ее достоинств? Ведь тогда женились бы просто на
прислугах. Меня гораздо больше трогала ее любовь к детям, ее чуткость, так
же как и ее скромность, стремление никогда не навязывать своего мнения, не
подчеркивать свою незаменимость - хотя она и в самом деле была незаменимой,
- смущение, заставлявшее ее тут же уходить, как только мадам Омбур начинала
в моем присутствии петь ей дифирамбы. Жизель была красивее своей младшей
сестры, и та явно проигрывала при сравнении с образом, сохранившимся в моей
памяти. Но Лора была намного моложе, а значит, и свежее, и желаннее, чем