"Эрве Базен. Ради сына" - читать интересную книгу автора

масла, смазывал это колесо, чтобы только не слышать, как оно скрипит. Из
осторожности я перешел в контратаку:
- Если я вас правильно понял, Лора поручила вам...
Мамуля не дала мне закончить.
- Боже упаси, - запротестовала она, - вы же ее знаете. Она молчит как
убитая. Она вырвала бы мне язык, если бы только меня услышала.
Она перевернула газету, заглянула на последнюю страницу: "Преступление
не оправдывает себя", "Любовные похождения знаменитых людей". Потом
пробежала крупные заголовки первой страницы, поправила очки, сняла их, снова
надела. Но едва я осторожно шагнул в сторону своего дома, как она тут же
спохватилась и попыталась снова закинуть удочку:
- Не сердитесь на меня, Даниэль. Конечно, я просто глупая старуха.
Майору, который меня очень любил, доставляло удовольствие без конца
повторять мне это. Но даже я, несмотря на возраст, тяжело переношу свое
вдовство; мне кажется, что я стою на одной ноге, как цапля. Я просто не могу
понять, из какого теста вы сделаны, ведь вы, совсем еще молодой человек,
миритесь с положением вдовца.
Правда же тут нет никакой связи? Всего-навсего замечания заботливой
матери, которые совершенно случайно следуют одно за другим. И неизбежный
финал:
- Вы же знаете, никто не стал бы вас упрекать, если бы вы вздумали
жениться во второй раз.
- Я как раз об этом подумываю.
Партия закончилась вничью. Шесть коротких слов, которые можно было
истолковать как угодно, заставили нас замолчать. Мне посоветовали вновь
вступить в брак. Я и сам уже подумывал об этом. Но раз я не собирался
назвать имени Лоры, Мамуля предпочла прекратить разговор. Я заметил, как она
проглотила наконец, подтолкнув языком, мятную конфету, с которой ей так же
нелегко было расстаться, как и со своими сладкими мечтами.
- Я полностью полагаюсь на вас, - поспешно сказала она. - Я знаю, что
если вы решитесь на такой шаг, то выберете женщину, которую смогут полюбить
и ваши дети.
Мамуля ненадолго примолкла, избавив меня от подобного рода сцен, во
время которых мне постоянно приходилось насиловать самого себя - ведь по
природе я скорее уступчив. И твердость, которую я проявлял в этом вопросе,
удивляла меня самого. Очевидно, несмотря на свое слабоволие, я привык к
атакам, а моя теща при всей своей изворотливости ходила вокруг да около,
взяв на себя самую неудачную роль, какую только можно было придумать, имея
дело со мной: роль просительницы. Ее настойчивость лишь придавала мне
энергии, и думаю, что она немало сделала для того, чтобы убедить всех нас -
Омбуров и меня самого в силе моего чувства к Мари, хотя сам я был далеко не
уверен в нем. В действительности же мой страх перед Лорой был куда больше,
чем моя любовь к Мари, а еще больше был, пожалуй, страх перед женитьбой как
на той, так и на другой.
В любом случае гордиться мне было нечем. В усилиях, которые я прилагал,
стараясь избежать союза, разумного со всех точек зрения, союза, который
закрепил бы существующее положение вещей, был бы с радостью принят моими
детьми и отблагодарил бы мою свояченицу за годы бескорыстной преданности,
было что-то для нее оскорбительное. Отвращение, которое вызывала во мне одна
мысль о подобном союзе, было мне самому отвратительно. Мне тягостно об этом