"Эрве Базен. Ради сына" - читать интересную книгу автора

конфета Бруно. Дети не любят мятных леденцов, но сам ритуал вызывает у них
неизменный, хотя и немного иронический восторг, они не отказались бы от этой
церемонии ни за какие царства в мире. Одну конфету она берет себе и теперь
будет сосать ее целый час, перекатывая во рту. Затем она оповещает:
- Ну, дети, сегодня у нас жаркое из баранины, вкусное-превкусное, какое
может приготовить только Лора!
Затем следует небольшая речь - похвальное слово Лоре. Я никогда не
прерываю ее. Я знаю, я все знаю. Лора - наша жемчужина, Лора - наше
сокровище. А жемчужина тем временем уже надевает фартук, слышно, как в кухне
хлопает дверца духового шкафа, в котором доходит баранина. Луиза, вертя
бедрами, отправляется на кухню, надо же ей показать, что она становится
совсем взрослой девушкой. Но через полчаса она уже сидит, уткнувшись носом в
какой-нибудь иллюстрированный журнал. Наш несравненный Мишель, оттолкнув
младшего брата (который "ничего в этом не смыслит" и который действительно
однажды провинился здесь, опрокинув на паркет кислоту), уходит в свою
"лабораторию" - небольшую пристройку, где хранятся оставшиеся после
покойного майора - он вечно что-нибудь мастерил, - электробатарейки,
трансформатор, звонки, катушки Румкорфа, электроарматура и мотки
разноцветного электропровода, который можно использовать для каких-то
опытов, сопровождающихся страшным треском.
Бруно в дождливую погоду обычно забирается на чердак, но сегодня
солнечный день, и он предпочел убежать в сад. Из вежливости я еще несколько
минут остаюсь в обществе Мамули; она, включив приемник, слушает передачу
церковной службы, в которую то и дело врываются разряды из лаборатории
Мишеля, и вскоре погружается в благочестивую дремоту.
Как только она засыпает, я выхожу из комнаты. По правде говоря, в доме
тещи я просто не знаю, куда девать себя. Хозяйственные дела внушают мне
ужас, я чувствую, что выгляжу смешно, когда пробую проявить себя на этом
поприще. -И Лора, которая с утра до вечера занята по хозяйству, знает, что
ее тень отпугивает мою. Лучше уж сделаю крюк, чтобы не идти через кухню. Я
тоже выхожу в сад.
Сад Омбуров мало отличается от нашего. Так же, как и у нас, здесь есть
водопроводный кран, небольшой сарайчик для садовых инструментов, компостная
яма, зеленые бордюры вдоль дорожек, но с тех пор, как умер майор - который,
орудуя ens et aratro {Мечом и оралом (лат.).}, даже с лопатой в руках
оставался военным и каждое утро с 8.00 до 10.00 выравнивал батальоны моркови
и зеленого горошка, - грядки в саду поросли травой, повсюду торчали
узловатые, необрезанные кусты пионов и роз. Иногда Лора секатором
прореживает эти заросли, но лишь для того, чтобы, не разорвав чулки,
добраться до бывших парников, где майор укрывал от заморозков рассаду и где
Лоре еще удается выращивать те овощи, которые жительницы предместий, не
имеющие садовников, считают самыми ценными продуктами огородничества:
петрушку, лук, несколько сортов салата, спаржу.
Бруно нравится этот уголок особенно потому, что там стоят прислоненные
к стене и опутанные искуснейшей паутиной парниковые рамы. Конечно, он и на
этот раз здесь. Как всегда, что-то монотонно насвистывает сквозь зубы. Я
выхожу к нему из-за кустов бирючины, он не обращает на меня никакого
внимания. Он ловит рукой усевшуюся на маргаритке муху. И кидает ее в
паутину, где она тотчас же запутывается. Наклонившись и затаив дыхание,
Бруно смотрит, как, стремительно спустившись, паук бросается на свою жертву