"Эрве Базен. Ради сына" - читать интересную книгу автора

_Следовало бы_. Условно-сослагательное наклонение свидетельствовало о
моем отступничестве. Укрывшись за своей мнимой властью, я боялся выйти из
этого убежища. Я переложил на Лору бремя наказывать. Я ограничивался тем,
что одобрял ее решения, кивая головой с видом занятого человека, которого не
касаются такие мелочи. Сколько раз, чувствуя, что над Бруно нависло
наказание, я убегал в сад, лишь бы остаться в стороне! Старшие дети не
внушали мне подобного страха. Иногда я взрывался из-за самых пустяковых
проступков Луизы и Мишеля, но я знал: никому и в голову не придет
истолковать мой гнев каким-то особым образом. Видимо, я сделал все
возможное, чтобы внушить Луизе мысль: "Бруно повезло, он у нас самый
маленький", - и чтобы развить в Мишеле, считавшем, что я слишком
требователен к орлу и слишком мягок с ослом, снисходительность блестящего
старшего брата, которая подавляла Бруно. Когда все-таки меня вынуждали -
вынуждала Лора - вмешаться и отчитать Бруно, у меня пропадал голос,
пропадала уверенность в себе, я застревал где-нибудь в дверях и издали,
скороговоркой, не глядя ему в лицо, стараясь как можно скорее с этим
покончить, выпаливал свою не слишком убедительную речь. Мне было невыносимо
стыдно, я почти готов был извиняться перед ним и взывал к истинным
авторитетам:
- Твоя тетя сказала... Твоя тетя требует...
Случалось, что я поступал еще хуже. Иногда, узнав о его проделках от
третьего лица, я делал вид, что мне ничего неизвестно. Однажды, выходя из
лицея, Бруно кулаком разбил очки своему товарищу. Мать мальчика написала
мне. Я сразу же перевел ей деньги, но дома не обмолвился об этом ни словом.
Полгода спустя какие-то сорванцы, носившиеся по набережной Прево и звонившие
в каждый дом, отвязали затем три лодки, и одна из них разбилась о сваи моста
Гурнэ. Озорников так и не смогли опознать, а я не пожелал помочь в этом
деле, хотя случайно, возвращаясь в тот день с частного урока, видел, как
Бруно несся во весь дух по набережной.
Он тогда не заметил меня. Но в следующий раз я был пойман с поличным.
Как повелось издавна, по воскресеньям мы обедали в доме напротив, у Лоры,
вернее, у Мамули. Установленный порядок не изменялся годами. Сначала, как
только возвращалась Лора, начиналась процедура всеобщего причесывания (Лора
успевала забежать к нам в семь часов утра, покормить нас завтраком, зайти в
восемь домой за молитвенником и шарфом, а в девять уже возвращалась после
мессы из церкви святой Батильды). В десять часов - торжественный переход
через улицу в полном составе; шествие замыкала Джепи. Затем вступление в дом
Мамули, она обычно ждала нас, сидя в своем кресле на колесах, держа на
коленях кошку, которая, заслышав лай Джепи, начинала вырываться у нее из
рук.
- Осторожно, держите собаку! Эти звери сейчас вцепятся друг в друга!
Потом следовал обряд целования по старшинству. А вслед за тем -
обсуждение новостей этой недели. Переливание из пустого в порожнее.
В то воскресенье, 7 апреля (я хорошо запомнил эту дату), Мамуля болтала
без умолку. Поворачивая высохшей рукой каучуковое колесо, она передвигалась
по своей комнате, похожей на караван-сарай, искусно лавируя среди низких
кресел и круглых столиков, заваленных книгами и лекарствами. Она добирается
до левого угла комнаты, поднимает лицо к потолку, откуда свешиваются
разноцветные веревочки; тянет за красный шнур, словно спускает флаг, и в
руках у нее оказывается пакет с конфетами. Конфета Мишелю, конфета Луизе,