"Эрве Базен. Счастливцы с острова отчаяния" - читать интересную книгу автора

и младшим, сорвиголовой Нилом, - вез камни на одной из тех маленьких повозок
с деревянными сплошными колесами, которые на Тристане столь же обычны, как и
на картинках времен Меровингов. Старую Морин Беретти, поддерживаемую под
руки уже седеющей дочерью и правнучкой Пирл Лазаретто, прелестной
десятилетней девчушкой, чье загорелое личико подчеркивалось белым полотняным
капором с завязанными под подбородком, по моде 1830 года, лентами.
Бородатого пономаря Роберта Глэда и его дочь Ти; прижавшуюся к отцу Олив
Раган и обеих ее словоохотливых брюнеток дочек, которые, не прерывая
вязания, сидели на пороге и толковали о последствиях, о бомбежке там, во
Внешних странах, как на местном наречии называют любое место в просторном
мире, где в отличие от Тристана никогда не могут жить спокойно.
На этот раз Дон осмелился засмеяться. Прошло уже пять минут. Уолтер,
заметив администратора, отделился от кружка соседей и пошел ему навстречу -
спокойный, с расстегнутым воротом одетой поверх клетчатого пуловера рубашки,
преисполненный той добродушной властности, которую он, несомненно, получил
не только всеобщим голосованием, но и унаследовал от бабки, супруги Беретти
милостью бога: в 1890 году, когда все молодые люди погибли на море, господь
снабдил остров шефом, а девушек - мужьями, разбив пароход "Италия" у мыса
Стони.
- Как поживаете? - осведомился Уолтер. - Вы тоже слушаете этот гвалт...
Привыкнувший к этому "How you is" - принятому на острове варианту его
"How do you do?" (здесь на него неизменно отвечают "I'm fine"), Дон не дал
Уолтеру пуститься в разглагольствования. Диалект Тристана, начиненный
словечками старых кокни, засоренный словами-паразитами, который все глаголы
спрягал в настоящем времени, обходился без звука "h" и словно продраивал
английские слова рашпилем так же, как сам остров драят ветра, пока еще
давался ему с трудом.
- Звоните, - сказал он, даже не ответив на приветствие Уолтера. - Надо
созвать Совет.
- Я вам хотел предложить то же самое, - сказал Уолтер.
- А я пока, - продолжал администратор, - сообщу обо всем по радио в
Кейптаун и запрошу мнение специалистов. Здесь у нас любой, даже слабый,
подземный толчок требует внимания.
Уолтер ответил не сразу. Прикрывая козырьком фуражки пламя зажигалки,
он задумчиво разжигал свою трубку с медным кольцом. Слова "подземный толчок"
явно встревожили его. Разве остров не был островом, даром господним,
пристанищем, что уже полтораста лет надежно служит преданным ему людям,
крепко держащимся на его скалистых склонах, не слушая советов временно
назначаемых администраторов и священников, давнишних сторонников эвакуации и
переезда в Кейптаун? "Подземный толчок..." Может быть, это и так. Ну и что ж
из того? Уолтер, даже в горе неспособный утратить добродушного вида, поднял
голову и выпустил колечко дыма.
- Ведь это не в первый раз, - пробормотал он. - Еще от бабки я слышал:
"Море прыгает, малыш! Так уж оно устроено. И с землей это бывает. С тех пор
как я хожу по ней, она уже два раза двигалась на нас со стороны Пигбайта".
- Лишний повод для нас поостеречься, - возразил Дон. - Я бегу на
радиостанцию.
Уолтер, улыбаясь, смотрел ему вслед. Потом он зашел к себе за молотом
и, чтобы созвать Совет, изо всех сил стал бить в заданном ритме по гильзе
снаряда крупного калибра, подвешенной за гвоздь к вбитой прямо в скалу раме,