"Эрве Базен. Счастливцы с острова отчаяния" - читать интересную книгу автора

на пустоши и почти неотличимые из-за своей серой бедности, рыжих черепичных
крыш и выкрашенных в зеленый цвет фундаментов. Из всех труб - по-настоящему
прочных, сделанных из глыб лавы, вырубленных резцом благодаря невероятному
терпению предков - рухнула лишь труба Стивена Гроуера, халупа которого, как
говорили, была построена еще при жизни основателя общины. Кое-где
развалились сложенные из камней изгороди.
- Много шума из ничего! Но все-таки я должен пойти взглянуть, -
продолжал Дон, вынужденный оставить родных ради своих подопечных.
Сделав три шага, он обернулся и дал четкое указание:
- Не подходите к стенам.
- Да иди же! - воскликнула Кэт. - Не заставляй людей волноваться.
Люди действительно выходили отовсюду, но сохраняли спокойствие, с
любопытством окликая друг друга через изгороди. Как-никак что-то стряслось!
Дон уже знал характер тристанцев: то, что сам он (а когда-то, до него, все
эти преподобные отцы, изредка приезжавшие сюда венчать старые супружеские
пары и заодно крестить их детей) сперва принимал за безразличие, даже за
глуповатость, в действительности было абсолютным хладнокровием - не
лишенным, правда, определенной робости перед епитрахилью или галстуком, -
тристанцев, этих метисов, в чьей крови смешалось десятка два различных
кровей спасшихся на острове от кораблекрушений моряков, этих
англодатчано-американо-итало-готтентотов, каждый из которых был и моряком, и
пастухом, и крестьянином, и горцем, привыкшим к суровому климату, лишениям,
несчастьям, считающим обычным делом добывать свой бифштекс охотой на
одичавших быков на южном склоне или посылать сыновей в шторм, когда волны
достигают трехметровой высоты, на соседние островки за птичьими яйцами для
семейного омлета. В данный момент важнее всего для них, очевидно, было
сдержать вихрем мечущийся скот и вернуть домой детей, болтающихся где-то на
морских пляжах и берегах реки Уотрон. Второй толчок, который остановил Дона,
идущего спокойным шагом к дому старейшины общины, также произвел на
тристанцев не больше впечатления. На ближайшем дворе Сэмуэль Твен,
невозмутимо продолжавший шить мокасины, на секунду отложил шило и, сложив
рупором ладони, крикнул Дону:
- Видать, дьявол зачесался!
Его жена Ева, которая топталась в луже молока, перекрестилась, перед
тем как подхватить свои опрокинутые бидоны. Одна из дочерей-близняшек
Сэмуэля, Дора, - если только это не была Милдред, - заметив администратора,
поправила свою цветастую косынку, подтянула белые шерстяные чулки под
длинной юбкой. По лицу ее сестренки блуждала неуверенная, недоумевающая
улыбка, но губы были плотно сжаты.
- Ничего страшного, - успокоил их Дон.
В этом он сам тоже был уверен: машинально взглянул на часы, словно
третий толчок, который, быть может, разрушит все, произойдет, как и второй,
через восемьдесят секунд после предыдущего. У него будто гора с плеч
свалилась, когда эти полторы минуты прошли, и он принялся с легким сердцем
повторять "Ничего страшного!", успокаивая этими словами всех. Группу
тристанцев, весело болтавших о всякой всячине с доктором Дамфризом, который
прихватил с собой чемоданчик с инструментами и, словно сговорившись с
кем-либо, в том же шутливом духе рассказывал своим приятным голосом:
"Бедняга Пат! Я так и не успел сделать ему укол. Шприц просто сам воткнулся
ему в ягодицу". Тома Лоунесса, который, идя между сыновьями - старшим, Тони,