"Эрве Базен. Счастливцы с острова отчаяния" - читать интересную книгу автора

потом уж ребенка... Но что это, слышите? Что такое? Будто мина взорвалась.
Затем он выругался. "Мэри-Энн", которую развернули резкие, расходящиеся
от острова в открытое море волны, зачерпнула бортом.

* * *

Только администратор {Здесь: чиновник, назначаемый британским
министерством по делам колоний для управления заморскими территориями.
(Здесь и далее примеч. перев.)} безошибочно понял, что произошло. Сменивший
несколько месяцев назад своего изнуренного одиночеством предшественника, он
и в глаза не видел карты морского дна, усеянного впадинами и выступами.
Однако ему было известно, что остров, дитя потухшего вулкана, нельзя считать
одним из безопаснейших мест в мире вопреки сейсмографам, никогда не
отмечавшим здесь никакой вулканической активности, вопреки пингвинам,
которые, кажется, с незапамятных времен обосновались на нем в тиши своих
лежбищ. Он писал письмо на казенной бумаге с гербом Соединенного Королевства
Великобритании, на котором лев противостоял единорогу и "рычал" пофранцузски
"Бог и мое право"... При этом он даже думал, что надпись на местном бланке
"Резидентство Тристан-да-Кунья", вызывающая в памяти изящно разбросанные по
всем странам Британского содружества наций особняки викторианского стиля, а
в действительности обозначающая домишко с минимальными удобствами, не была
лишена юмора, так же как дата 6 августа 1961 года - фантазии! Ведь эта дата
явно не совпадает с почтовым штемпелем, будучи в полной зависимости от
ближайшего парохода и, если даже тот придет, от шторма, который помешает
баркасу пришвартоваться к борту, забрать почту, расцвеченную марками,
специально выгравированными для двухсот семидесяти четырех подданных Ее
Величества Королевы Великобритании и для гораздо большего числа
филателистов, не подозревающих, что на острове еще совсем недавно редкие,
неуверенно владеющие пером любители писать письма расплачивались за эти
марки тремя картофелинами...
- Хелло, Дон! - донесся из-за перегородки нежный голос.
Но в то же мгновение Дон понял, что его уже не ждут за перегородкой ни
чай, ни чайник. Дом встряхнулся, словно вылезший из воды пес. Письменный
стол Дона отлетел в сторону на добрый фут по взбесившимся, дрожащим
половицам, под которыми, казалось, вовсю грохотало какое-то морское орудие.
Затем этот грохот сменился звоном осколков стекла и фарфора. Дон в клубах
пыли, сыплющейся из щелей в потолке, быстро поправил на стене покосившийся
портрет королевы и распахнул дверь в жилую комнату, успев заметить Кэт,
выскользнувшую в переднюю с дочкой на руках и тащившую, как на буксире,
сыновей, ухватившихся за ее юбку. Он мигом схватил плед и, подбежав к жене,
которая уже сидела перед домом на траве среди своего потомства, накинул его
ей на плечи. Затем, стараясь унять тревогу четырех пар обращенных к нему,
полных нежности глаз, отряхнул пиджак и вполголоса сказал:
- Теперь, дорогая, мы сможем говорить, что пережили землетрясение.
Небольшое, правда. Но вы правильно сделали, что вышли из дома: оно еще может
повториться...
Дон окинул взглядом деревню, которая выглядела не слишком пострадавшей.
По крайней мере внешне. Школа, церковь, Зал принца Филиппа, пасторский дом,
дома врача, радиста, "старейшины" общины Уолтера стояли в целости и
сохранности, и как будто остались нетронутыми все другие, построенные прямо