"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

"Послушайте, Мануэль, вы же социалист и атеист. А я верю в бога, и,
имейте в виду, не просто для приличия: без святой воды я как рыба,
выброшенная на сушу".

* * *

Мануэль снова вытягивается на матрасе. Полюбить женщину, чьи взгляды
ему так чужды, - вот уж никогда бы не поверил, что способен на это. Тем
более сейчас! Когда сподвижники Мануэля впервые, еще в рамках законности,
подверглись нападению, церковь, церковь Марии, хранившая до той поры
молчание, тут же вполне определенно высказалась против них. Временами ему
казалось, что он - перебежчик, переметнувшийся в лагерь Марии; потом он
начинал уверять себя, что перебежчиком станет когда-нибудь она - сбросит это
свое серое платье, а вместе с ним и свои убеждения. "Кто меня любит, пусть
следует за мной!" Это провозглашает всякая истина, и та, что будет высказана
позже других, возьмет над девушкой верх.
Мануэль поворачивается на левый бок, потому что стоит ему полежать
несколько минут на правом, как дает о себе знать болевая точка - видимо,
разыгрался колит, - на что он вот уже которую неделю не обращает внимания.
Почему он не порвал с Марией? На этот вопрос трудно ответить, но самое
поразительное, конечно, то, что как раз в бидонвилле Сан-Хуана, где Мария,
так сказать, на его территории нанесла ему удар, она победила. В тот день на
ней было это же серое платье с темно-красной отделкой. Мануэль шел с
митинга, который он проводил под открытым небом, шел в окружении одетых в
отрепья детишек; они с трудом пробирались по усеянной отбросами, грязной
дороге, и вдруг на пороге одной из хибар, собранных из латаного-перелатаного
толя, фанеры и картона, с куском прозрачного пластика вместо окна и дверью,
сооруженной из рекламного плаката, прославляющего вверх ногами достоинства
"Мацусита электрик индастриал", появилась она.
- Мария! - завопили дети, тут же окружив ее двойным кольцом лохмотьев и
улыбок.
- Мария! Что вы здесь делаете? - глухо произнес Мануэль не без чувства
уважения и одновременно злости.
Нетрудно было догадаться, что делала Мария в той хибаре, откуда она
вышла, перекинув через руку сложенный передник, со значком "Марта",
приколотым к груди, и что вообще она делала тут, в бидонвилле, где,
казалось, все детишки знали ее; это сразу же объясняло, почему без всяких
причин, даже не ссылаясь на семейные обстоятельства, она вот уже два месяца
отказывалась проводить с ним вечера и в будни и в воскресенья, которые он,
несмотря ни на что, умудрялся высвобождать для нее. На ее лице промелькнула
досада, но это все равно ничего не меняло. Втайне от всех она оказывала
помощь ближнему под флагом благотворительного общества, которое - увы! -
вовсе не стремилось способствовать осознанию этим ближним своих прав. Но
Мария была не из тех, кто стоит и молчит.
- Простите, что я не пошла вас послушать, - сказала она. - Мы с вами
работаем с одним контингентом, разница лишь в том, что мне приходится ходить
из дома в дом. У меня тут шестеро детишек, и мать ждет седьмого... Вы,
наверное, едете в город?
Она взяла Мануэля под руку, и, только когда они отошли подальше и
остались одни, он осмелился на ответное нападение: