"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

пуговиц от ботиков. Разумеется, очень скоро Мария оказалась у него на
коленях, и его руки обвились вокруг нее, словно удав вокруг газели. Она
высвободилась, слегка задыхаясь после пахнущего анчоусами поцелуя, и, глядя
в потемневшее лицо Мануэля, сказала:
- Полноте, Мануэль! Когда закон становится законом джунглей, быть
объявленным вне закона - больщая честь.
Потом посерьезнела и принялась обсуждать, куда им лучше уехать;
желательно, конечно, чтобы это была страна испанского языка - тогда они оба
могли бы работать; она - секретаршей, он - учителем, как когдато.
- Мексика! - мечтательно протянул Мануэль. - У меня есть друг в
Акапункте, что у подножия Найаритских гор. Я был там однажды, когда в
Мексике проходил педагогический конгресс.
Мария повторила "Акапункта", как прошептала бы "Сезам". Казалось, она
уже не сомневалась в будущем, ее волновали чисто бытовые проблемы. Она
пыталась понять, чувствует ли Мануэль себя способным жить как частное лицо,
бросить дело, за которое он так долго боролся.
- Естественно, Мануэль, вы будете делать то, что захотите...
Уже наступил вечер, а Мария все говорила и говорила. Лишь часам к
десяти она чуть сникла, вернее, стала предоставлять тишине заканчивать за
нее фразы.
- Вы хотите двоих детей? - вдруг спросила она, потирая от усталости
глаза.
Детей? Но Мануэль никогда об этом не думал. Он не отрицал того, что
каждый обязан отдать жизни долг, расплачиваясь за свое появление на свет. Но
для тех, кто посвятил себя борьбе за другую, лучшую жизнь для всех, давать
ее новому существу - дело не первостепенной важности. Эти люди совсем не
торопятся повторять себя в детях, чтобы обречь их на существование в мире,
который сами осуждают. Не зная, что значит быть сыном, Мануэль привык скорее
быть братом, окруженным теплом друзей, и, хотя при этом он ощущал свою
обделенность, свое одиночество, тем не менее не решался ответить себе на
вопрос, слабее или сильнее становится человек, обзаведясь семьей. Правда,
семья - единственная клеточка, где кровь каждого течет в жилах других! Чтоб
Мария родила ему... А почему бы и нет! Там видно будет. Отчего же не двоих?
По одному на каждую юную грудь, вздымающуюся под корсажем Марии.
- Девочка или мальчик - это безразлично! - тем временем говорила она. -
Но лучше иметь не квартиру, а дом, где бы они жили...
- Прошу вас, Мария! - взмолился будущий отец.
- О чем вы, Мануэль?
- Не будем забывать о первом этапе.
Оба улыбнулись: дети сами собой не являются на свет. Мария выдержала
взгляд заблестевших глаз Мануэля. И прошептала:
- Уже поздно, Мануэль. Я пойду спать.

* * *

Она спит внизу, в комнате для гостей, превращенной в комнату для
служанки: нужно, чтобы все выглядело правдоподобно, да и потом, здесь она
чувствует себя менее скованно, чем там, в убежище.
Она спит в одиночестве, в то время как наверху Мануэль не может
сомкнуть глаз, и крутится, и вертится, точно она, как и раньше, лежит рядом