"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

противопоставить лишь один довод - Оливье сам привел их сюда. Однако в
первый же вечер, когда на экране телевизора генерал в окружении приспешников
принялся "обосновывать" свои действия "перед народом и перед историей", а
потом, выразив "великую жалость к нашим братьям, чье сознание разъедено
чуждой нам идеологией", рявкнул, что пора забыть о снисходительности, и
посулил примерно наказать всех виновных, всех упорствующих, "равно как и
всякого, кто укрывает у себя врага общества, ибо тем самым он становится его
сообщником и заслуживает столь же суровой кары"... - Мануэль вдруг
перехватил взгляд, которым обменялись супруги! В нем не было раскаяния, но
был страх. И более трезвая оценка последствий своего поступка. Поэтому так
фальшиво прозвучал иронический тон Оливье, когда он пробормотал:
- Удивительная вещь - внешность диктаторов почти никогда не
соответствует их роли. Гитлер, например, придумал себе маску Чарли Чаплина.
А этот в своей фуражке набекрень смахивает на таможенника.
И еще более фальшиво прозвучали бодрые нотки в его голосе, когда он
обратился к побледневшей, то и дело облизывавшей лиловатые губы Сельме:
- Знаешь, а твои соотечественники нас переплюнули: говорят, в шведском
посольстве всем приходится стоять - так много там народу. - И тут же,
спохватившись, добавил: - Прошу вас, сенатор, не грызите себя понапрасну.
Долг гуманности в отношении человека, попавшего в беду, не отменяется
приказами солдафонов. Мы предоставляем убежище не столько вам лично, сколько
вообще гонимому человеку, каким может оказаться каждый из нас... Простите за
пафос и разрешите внести уточнение: хоть я и считаю естественным разделять с
вами опасность, я ни в коей мере не разделяю ваших убеждений.
- Признаться, у меня по спине мурашки бегут, - добавила Сельма. - Но
_так или иначе_...
Мануэлю понравились три этих слова. Так или иначе, у Сельмы нет выбора.
Оливье не спросил ее мнения. Великодушие, мужество наиболее неподдельны
тогда, когда видны их пределы. Мануэлю понравилось и то, как Сельма внезапно
вскочила и бросилась обнимать Марию - женщину, которая тоже стремилась
уберечь мужчину, чье присутствие ставило под угрозу жизнь ее мужа.

* * *

Но жить с иностранцами в доме, где двое свободны, а двое других
находятся в своеобразном заключении и при этом неизбежно вынуждены
отправлять свои естественные потребности и где еще двое, зримые для одних и
незримые для других, должны существовать, ни на секунду не догадываясь о
присутствии призраков, - дело весьма деликатное. У большинства людей есть
странное чутье на следы и приметы. Ничто так долго не держится, как запах
чужих духов, который смешивается с духами хозяйки. Ничто так не бросается в
глаза, как какая-нибудь обиходная вещь, оказавшаяся вдруг не на своем месте,
- взять хотя бы щетку для волос, которую Сельма всегда кладет зубьями вверх
и в которой, непонятно откуда, вдруг появился рыжий волос. А что скажешь о
куске ветчины, который попросил Вик?
- Он в холодильнике, на третьей полке, - заверила его мама. И тут же,
мгновение подумав, добавила: - Нет, ты прав, милый, я его вчера съела.
Хотя Вик очень хорошо помнил, как мама уминала омлет.
Ничто в повседневной жизни не происходит так, как задумано. Сколько ты
ни старайся быть все время настороже, далеко не просто без единой ошибки