"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

А поднявшись, не забыть выключить мотор, ибо Вик иногда - особенно когда к
нему приходят приятели - включает лестницу просто так, забавы ради. И до
полудня не подавать признаков жизни.
В полдень снова включить мотор, спуститься - по идее до конца рабочего
дня в доме никого не должно быть. Но все равно, надо держаться настороже,
потому что Фиделия возвращается иногда замочить белье или выбить ковер.
Никогда не отвечать на телефонные звонки, никогда не звонить самим, чтобы не
навести на след службу подслушивания. Не проходить мимо окна, если занавески
неплотно задернуты. Как можно меньше курить - а для Мануэля это очень
трудно, - потому что проветрить помещение невозможно, а запах табака или
окурки могут привлечь внимание, ибо ни Оливье, ни Сельма не курят. Есть
всухомятку, так как грязная посуда в случае налета может послужить уликой.
Телевизор и радио слушать на приглушенном звуке, крайне осторожно.
Исчезать ко времени возвращения Вика, сиречь Виктора, до тех пор, пока
мальчик крепко не заснет в своей комнате, которую мать на всякий случай
тихонько запрет на ключ. Снова ждать условного сигнала и после этого
спускаться ужинать вместе с Легарно. А через час, приняв все меры
предосторожности, вернуться в свое логово, вооружившись электрическим
фонариком, обернутым в носовой платок, чтобы ни один луч света с так
называемого "чердака" не пробился наружу, не вызвал недоумения соседей. И
всю долгую ночь тоже быть начеку, контролировать собственный сон, не
вздыхать слишком громко, не бредить... Таков распорядок дня, который может
усложняться по четвергам и воскресеньям - дням, когда в школе нет занятий и
когда Марии с Мануэлем придется жить в условиях полной блокады.
- В крайнем случае в воскресенье мы можем куда-нибудь пойти, но по
четвергам мы работаем и малыш весь день проводит с Фиделией...
Сельма, внешне стараясь храбриться, но в глубине души мучимая тревогой,
сама составила это расписание. Вернувшись буквально за минуту до
комендантского часа, она - правда, чуть учащенно дыша - одобрила поступок
мужа. Но когда он предложил:
- Может быть, учитывая твое состояние, ты попросила бы недели две
отпуска... - она наотрез отказалась:
- Нет, не будем привлекать внимание. В посольстве ведь человек двести
собралось...
Двести человек там, и двое - здесь. Мануэль вспыхнул до корней волос: с
каждой минутой на душе у него становилось все горше. Преследуемый по пятам,
он в первый момент не подумал о хозяевах. Но потом не мог избавиться от
чувства, что своим присутствием подвергает их дом опасности, не менее
страшной, чем холера, - и это не считая всех прочих сложностей, которыми
наполнилась теперь их жизнь: ведь им постоянно приходится говорить на чужом
языке, так как Мануэль говорит по-французски, а Мария - нет; улаживать
проблему питания, да и просто тратиться на то, чтобы прокормить два лишних
рта. Он задыхался от сознания унизительности своего положения - все равно
что нищий, попрошайка, - но еще больше душил его стыд за то, что он
навязался людям на шею, что он пользуется их великодушием, а они не могут
отказать ему в помощи, хотя им и грозят серьезные неприятности.
Мыслям о том, что ради собственного спасения он подвергает опасности
целую семью - как уже подверг опасности Марию - и что эта молодая беременная
женщина имела бы полное право сказать ему: "Послушайте, мосье, для меня
гораздо важнее жизнь трех дорогих мне существ, чем ваша жизнь", Мануэль мог