"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

Здесь толпа становится такой плотной, что Оливье с трудом пробивает через
нее дорогу жене.
- Черт побери! - внезапно с негодованием восклицает он, оборачиваясь. -
Видишь того шпика? Сам комиссар Прелато, ты только посмотри, как этот
недоносок старается!
Оливье оставляет Сельму и бросается к гному; весь в сером, в серой
форме, с серой шевелюрой и серыми усами, гном размахивает коротенькими
ручками, похожими на лапы, и, загородив собою дверь, не дает войти вновь
прибывшим.
- Следуйте за мной, приказано, - кричит гном.
- Кем приказано? На каком основании? Как бы то ни было, вы не имеете
права стоять в дверях посольства, - обрывает его Оливье и с такой силой хва-
тает полицейского за рукав, что материя трещит по шву.
Комиссар оборачивается, приподнимается на цыпочки, приподнимает брови.
ВВид у него весьма вызывающий - как у людей, которые считают свое дело
правым только потому, что они выигрывают.
- Поосторожней, - сквозь зубы цедит он. - Вмешиваясь во внутренние дела
нашей страны, вы становитесь сообщниками бунтовщиков. Фамилии этих людей
названы по радио, их бегство подтверждает их вину.
- Если выбирать среди мятежников, то я предпочитаю их, - бросает,
пожалуй слишком поспешно, Оливье. - Мы не становимся ни на чью сторону, мы
просто помогаем пострадавшим. Если ваши друзья потерпят крах, если завтра
лично вам придется спасать свою шкуру, мы и вам предоставим убежище.
- Благодарю, - шипит комиссар. - Я не забуду привести ваши слова в
своем рапорте. Ни словечка не пропущу.
И уходит, скособочась, трижды сплюнув на землю. Вскоре раздается
заливистый, долгий свист, означающий, вероятно, просьбу о подкреплении.

III

Канонада стихла; самолеты вернулись на свои базы, предоставив небесные
просторы вертолетам-наблюдателям, которые иногда вдруг резко снижались к
какой-то цели, точно ястребы, высмотревшие на земле добычу. Но позже, когда
загорелись звезды, помигивая своими желтыми огнями вокруг зеленых огней
вертолетов, вертолеты тоже исчезли в ночи, наполненной далекими, теперь уже
редкими взрывами; могло даже показаться, что воцарились мир и порядок, если
бы время от времени сухие дружные залпы не вспугивали эхо.
Мануэль сидит в темноте своего укрытия, где все пропитано непонятным
запахом, и слушает дыхание Марии - она спит одетая, одурманенная
барбитуратами. Ничто не нарушает тишины - с той минуты, как из ванны
перестали доноситься звуки льющейся воды, говорившие о том, что хозяева дома
наспех моются, несмотря на поздний час. Ничто, кроме еле слышного шороха,
еще более неуловимого, еще более приглушенного, чем шуршание мышей под
полом. Мануэль, стремясь забыть на время свои неразрешимые проблемы,
вслушивается в эти звуки и в конце концов разгадывает их природу. Запах!
Смешанный запах помета и перьев - так пахнут птицы. Время витья гнезд
прошло, но воробьи, еле слышно почирикивая во сне, сидят здесь, под балками,
и греются на пуху.
Мануэль стискивает зубы. Завтра воробьи улетят или будут весело скакать
по водостокам и черноголовые самцы будут трепать рыжеватых самок. Мир