"Елена Бажина. В часу одиннадцатом " - читать интересную книгу автора

"активных комсомольцев", которые, несмотря на все перемены, займут твое
место, если ты не удвоишь усилия. И вот теперь тебе предлагается
проигнорировать все это, просто бросить, убежать, выйти вообще из этого
пространства, потому что дело это безбожное, и научный руководитель твой -
неверующий, а это теперь для тебя как красный свет в отношениях с людьми.
Наука и искусство - от лукавого, оно и происходит от слова "искусственный",
т. е. ненастоящий, и ты не только должен бежать от дурного сообщества,
развращающего добрые нравы, бежать от собственной профессии, ты должен
покаяться в том, что вообще принимал участие в этих греховных делах. Если бы
некий человек раньше сказал все это Александру, он счел бы его либо
сумасшедшим, либо абсолютно безнравственным, но сейчас как зачарованный
выслушал это наставление и испытал уверенность, что обрел единственное
правильное решение и спасительный путь.
Он вышел из кельи и понял, что мир внутри и вокруг перевернулся. Он
узнал, что не только он был так наставлен батюшкой с ошибочного пути на путь
истинный. Из нескольких мужчин, приехавших ненадолго, один в прошлом был
детским хирургом, о чем и признался Александру. "Пятнадцать лет держал в
руках скальпель, и вот теперь каюсь", - вздохнул он. Оказывается, батюшка
разъяснил ему, что здоровье Бог дает. Если Бог решит исцелить человека -
никакой хирург не нужен.
Несколько ребят бросили архитектурный институт и теперь занимались тем,
что строили котельную для храма. "Вот и нашлось применение им, - сказал
батюшка. - Бог для всех найдет дело".
Он благословил Александра перед отъездом, дал иконку, фотокопию
какой-то инструкции, в которой было красивым почерком выведено: "Ни к чему и
ни к кому не привязывайся, иначе потеряешь Бога и небо", "Помни, что ты
самый ничтожный человек", перекрестил, а потом велел записать телефоны двух
человек в Москве и позвонить им как приедет, и во всем послушать их советов.
Там община, в которой тебе все объяснят, сказал он.
Потом священник поговорил с ней, а о чем - Александр так и не узнал.
Она вышла чем-то озабоченная, и Александр пытался поднять ее дух словами:
"Не волнуйся, Бог все устроит".
И в голове что-то закружилось; его понесла волна новой, неизвестной ему
духовной жизни или того, что было принято называть этим словом, так что сам
не мог понять - сон это или явь; он как будто забыл о времени, которое
лукаво; и сейчас, сидя в углу холодного вагона электрички, пытался
вспомнить, с чего все началось. А она, рассеянно глядя сейчас в окно, ничего
не знает, и пусть ничего не узнает, потому что иначе придется признать, что
Александр выбрал не путь жизни, а какой-то совсем другой путь.

* * *

Путь, который ведет к небу, пролегает через житейские трудности. Это
верно. Через дом, послушание, работу. Главное - это послушание, говорил
Матвей Семенович, которому Александр, согласно предписанию батюшки, позвонил
вскоре по возвращении в Москву.
Новый знакомый был чем-то похож на батюшку, возможно, старался ему во
всем подражать: благообразный, с седоватой бородкой и строгим взглядом.
Александр застал его в момент неподходящий: он ругал свою старшую
тринадцатилетнюю дочь Софью за то, что она носила брюки. Буквально за