"П.П.Бажов. Собрание сочинений в трех томах. Том первый" - читать интересную книгу автора

и надо. Народу в том помещенье полно. По-господски одеты, и все в золоте да
заслугах. У кого спереду навешано, у кого сзади нашито, а у кого и со всех
сторон. Видать, самое вышнее начальство. И бабы ихние тут же. Тоже
голоруки, гологруды, каменьями увешаны. Только где им до зеленоглазой! Ни
одна в подметки не годится.
В ряд с зеленоглазой какой-то белобрысенький. Глаза враскос, уши
пенечками, как есть заяц. А одежа на нем - уму помраченье. Этому золота-то
мало показалось, так он, слышь-ко, на обую камни насадил. Да такие сильные,
что, может, в десять лет один такой найдут. Сразу видать - заводчик это.
Лопочет тот заяц зеленоглазой-то, а она хоть бы бровью повела, будто его
вовсе нет. Танюшка глядит на эту барыню, дивится на нее и только туг
заметила:
- Ведь каменья-то на ней тятины! - сойкала Танюшка, и ничего не стало.
А женщина та посмеивается:
- Не доглядела, доченька! Не тужи, по времени доглядишь.
Танюшка, конечно, доспрашивается - где это такое помещенье?
- А это, - говорит, - царский дворец. Та самая палата, коя здешним
малахитом изукрашена - твой покойный отец его добывал-то.
- А это кто в тятиных уборах и какой это с ней заяц?
- Ну, этого не скажу, сама скоро узнаешь.
В тот же день, как пришла Настасья домой, эта женщина собираться в
дорогу стала. Поклонилась низенько хозяйке, подала Танюшке узелок с шелками
да бисером, потом достала пуговку махонькую. То ли она из стекла, то ли из
дурмашка на простую грань обделана. Подает ее Танюшке, да и говорит:
- Прими-ко, доченька, от меня памятку. Как что забудешь по работе либо
трудный случай подойдет, погляди на эту пуговку. Тут тебе ответ и будет.
Сказала так-то и ушла. Только ее и видели.
С той вот поры Танюшка и стала мастерицей, а уж в годы входить стала,
вовсе невестой глядит. Заводские парни о настасьины окошки глаза обмозолили,
а подступить к Танюшке боятся. Вишь, неласковая она, невеселая, да и за
крепостного где же вольная пойдет. Кому охота петлю надевать?
В барском доме тоже проведали про Танюшку из-за мастерства-то ее.
Подсылать к ней стали. Лакея помоложе да поладнее оденут по-господски, часы
с цепкой дадут и пошлют к Танюшке, будто за делом каким. Думают, не
обзарится ли девка на экого молодца. Тогда ее обратать можно. Толку все ж
таки не выходило. Скажет Танюшка что по делу, а другие разговоры того лакея
безо внимания. Надоест, так еще надсмешку подстроит:
- Ступай-ко, любезный, ступай! Ждут ведь. Боятся, поди, как бы у тебя
часы потом не изошли и цепка не помедела- Вишь, без привычки-то как ты их
мозолишь.
Ну, лакею или другому барскому служке эти слова, как собаке кипяток.
Бежит, как ошпаренный, фырчит про себя:
- Разве это девка? Статуй каменный, зеленоглазый! Такую ли найдем!
Фырчит так-то, а самого уж захлестнуло. Которого пошлют, забыть не
может танюшкину красоту. Как привороженного к тому месту тянет-хоть мимо
пройти, в окошко поглядеть. По праздникам чуть не всему заводскому
холостяжнику дело на той улице. Дорогу у самых окошек проторили, а Танюшка и
не глядит. Суседки уж стали Настасью корить:
- Что это у тебя Татьяна шибко высоко себя повела? Подружек у ней нет,
на парней глядеть не хочет. Царевича-королевича ждет аль в христовы невесты