"Сэмюэл Беккет. Мэлон умирает" - читать интересную книгу автора

жалкой попытки послушания. Наступает день, когда старый пес, поднятый на
ноги свистом хозяина, отправляющегося на рассвете в путь с палкой в руке, не
может бежать за ним. Он остается в своей конуре или на подстилке, хотя цепь
его не держит, и прислушивается к шагам, а шаги удаляются и стихают. Хозяин
тоже огорчен. Но вскоре чистый воздух и яркое солнце успокаивают его, и он
не вспоминает больше о своем старом друге, вплоть до самого вечера. Огни
родного дома радушно приветствуют его, а слабое тявканье вызывает мысль:
Пора усыплять. Хороший кусок у меня получился. Скоро я сочиню еще лучше,
скоро все будет лучше. Я близок к тому, чтобы порыться немного в своем
имуществе. Потом спрячу голову под одеяло. Потом все будет лучше, для Сапо и
для того, кто следует за ним, кто просит только об одном - чтобы ему
разрешили идти по следу, по следам, оставленным на безопасных и доступных
тропах.
Невозмутимое спокойствие Сапо мало кому нравилось. В гуще шума и
криков, в школе и дома, он неподвижно стоял на одном месте и пристально
смотрел прямо перед собой глазами, белесыми и немигающими, как у чайки.
Никто не знал, о чем он размышляет часами. Отец считал, что в нем
пробуждается половое чувство. В шестнадцать лет со мной было то же самое,
говорил он. В шестнадцать лет ты зарабатывал себе на жизнь, говорила его
жена. Это верно, говорил господин Сапоскат. Но при виде учителей Сапо являл
все тот же классический вид круглого дурака. Челюсть его отвисала, он дышал
ртом. Непонятно, почему такое выражение лица несовместимо с эротическими
мыслями. Но действительно, его сознание гораздо меньше занимали девочки, чем
он сам, его собственная жизнь, его будущая жизнь. От таких мыслей самый
способный и чувствительный мальчик может засопеть с раскрытым ртом. Но пора
мне немного отдохнуть, для верности.
Мне не нравятся эти заячьи глаза. Они напоминают о каком-то
кораблекрушении, не помню о каком. Я знаю, что это пустяк, но меня теперь
легко напугать. Мне хорошо знакомы эти фразочки, на вид такие безобидные,
которые, стоит их только подпустить, засоряют всю речь. Нет ничего более
реального, чем ничто. Они поднимаются из бездны и не знают отдыха, пока не
утащат тебя в глубину. Но я теперь начеку.
Впоследствии он жалел, что так и не научился думать, когда для начала
загибаешь средний и безымянный пальцы, чтобы указательный лег на
существительное, а мизинец на глагол, как показывал учитель, и жалел, что
его голова не справилась с вавилонским столпотворением сомнений, желании,
воображения, ужасов. И, мало наделенный силой и мужеством, он тоже отчаялся
бы узнать, что он за человек и как он проживет жизнь, и жил он подавленный,
жил вслепую, в безумном мире, в окружении чужих.
Когда задумчивость проходила, он выглядел измученным и бледным, и это
подтверждало мысль отца, что он подвержен сладострастным мечтаниям. Ему
нужно больше бегать, говорил отец. Мы продвигаемся, продвигаемся. Мне
говорили, что из него получится хороший спортсмен, продолжал господин
Сапоскат, а он не играет ни в одной команде. Занятия отнимают у него все
время, говорила госпожа Сапоскат. Но он учится хуже всех, говорил господин
Сапоскат. Он очень любит гулять, говорила госпожа Сапоскат, долгие прогулки
на лоне природы действуют на него благотворно. Лицо господина Сапоската
перекашивалось от мысли о долгих одиноких прогулках сына и об их
благотворном влиянии. И, случалось, он забывался и говорил: А не лучше ли
научить его какому-нибудь ремеслу? После чего обычно, хотя и не всегда, Сапо