"Александр Бек. Новое назначение" - читать интересную книгу автора

2

Александр Леонтьевич обедает.
Тускловатый свет московской улицы проникает в широкие окна, окаймленные
двойными занавесями - тяжелыми красноватыми, свисающими вдоль косяков, и
белыми шелковыми, что подтянуты к фрамуге. Длинный обеденный стол, вокруг
которого разместились двенадцать стульев в полотняных чехлах, покрыт
белоснежной скатертью. Лоснится паркет, поблескивает стекло и полировка
буфета.
В убранстве столовой не найдешь ни одной индивидуальной особенной
приметы. Онисимов равнодушен к житейским удобствам, к своей многокомнатной
квартире. Это безразличие разделяет и его жена Елена Антоновна, занимающая
немалый пост в Управлении подготовки трудовых резервов СССР.
Хозяева не обставляли квартиру, попросту вместе с этим жильем получили
и мебель, размещенную по комнатам, чьими то руками. В гостиную, что
находится рядом со столовой, неделями не заходит никто из членов сети. Там
так и высится пианино в полотняном чехле и кресла под такими же чехлами
Красивые цветочные вазы не оживлены цветами, из года в год стоят пустыми
Дети, иногда забегающие к сыну Онисимова Андрюше, не резвятся, притихают в
этой квартире. Сюда не приходят гости.
Впрочем, в последние три-четыре года здесь побывали несколько давних
товарищей Александра Леонтьевича. Они значились в минувшие времена
репрессированными, а ныне, после смерти Сталина, - вон на стене висит в
золоченой раме его писанный маслом портрет со звездами генералиссимуса на
погонах, - покидали: лагеря, огражденные колючей проволокой, возвращались
из тюрем, из ссылки. Сам Александр Леонтьевич не испил из этой чаши,
полоса репрессий, которая вот-вот, казалось, настигнет и его, все же
прошла мимо.
Порой тот или иной воскресший товарищ звонил Александру Леонтьевичу.
Вымуштрованный секретариат Онисимова строго придерживался правила, если
кто-либо, желавший поговорить с Александром Леонтьевичем, скажет о себе
"его старый товарищ" или "по личному вопросу", тотчас же докладывать.
Однажды Серебрянникову изрядно влетело за то, что в подобном случае он
предпочел не отвлекать Онисимова, ведшего совещание в своем кабинете, и
лишь позже сообщил о звонке.
Правда, звонки такого рода были редки. Отрываясь от любого дела,
Онисимов брал трубку; радушно здоровался, тепло расспрашивал, - самый
чуткий, обостренный страданиями, унижениями слух не мог бы уловить в его
повадке, в его тоне малейшую нотку сановности, - листая свой календарь,
выкраивал вечерок, назначал свидание у себя дома Он за полночь просиживал
с пришедшими, вспоминая то, что довелось вместе пережать, перебирая
погибших и живых. И неизменно старался что-то сделать для вернувшегося,
помогал устроиться, то есть получить приличное жилье, подходящую работу
или пенсию.
Затем опять долгими вечерами и днями большие комнаты этой квартиры
пустовали Дюжина стульев, расставленных вокруг стола, так никогда и не
служила веселому шумному сборищу, Даже в день пятидесятилетия Онисимова не