"Александр Бек. На другой день " - читать интересную книгу автора

серьезным его чертам.
Ему здесь не привелось сбросить с плеч шинель-опоздав, он пренебрег
раздевалкой, прошел напрямик, благо тут, в Московском комитете, как,
впрочем, в те годы и повсюду, не было на сей счет строгостей. Примос-
тившись на дощатом настиле, он снял изрядно мятую военную фуражку, об- нажив
небольшую лысинку, образовавшую на самой макушке розовый пра- вильный кружок
среди льняных тонких волос. Белесый короткий зачес странно сочетался с
густо-черными, точно нанесенными углем, бровями. Так перемешались,
перепутались в нем черты отца, русского полковника, и грузинки матери.
Время от времени Кауров наскоро фиксировал в записной книжке некото-
рые, на его взгляд, чем-либо знаменательные, сказанные с трибуны сло- ва.
Сегодняшняя его карандашная скоропись, подчас едва разборчивая, где зачастую
окончания слов отсутствовали, не залежится, пойдет в де- ло, будет прочтена
вслух сотоварищам-политотдельцам; понадобится, на- верное, и для его
докладов на партсобраниях в частях армии, с которой он делил и невзгоды
отступления и победный путь на берега Черного мо- ря,-завтра-послезавтра он
снова укатит туда.
Придется, должно быть, и во фронтовую газету дать отчет о вечере, что
называется, по личным впечатлениям. Однако это-то для него, сотрудни-
чавшего еще в дореволюционной "Правде", разлюбезное занятие: он охотно
посидит над статьей за полночь, были бы бумага, карандаш и табак!
Как и притихшую аудиторию, Каурова растрогала нескладица горьковской
речи, признание: слов не нахожу, не понимаю, совершено нечто чудесное,
необъяснимое совершено Лениным, редчайшим в истории человеком, которо- му
под силу чудеса.
Опять черкнув в записную книжку строку-другую, Алексей Платонович (или,
коротко, Платоныч, как в товарищеском кругу прозвали его) пос- матривал на
Горького.
Нечто чудесное... Да, возглавляемая большевиками революция отстояла,
утвердила себя в вооруженной борьбе. Поле сражения в бывшей Российской
империи-еще только в ней одной!-осталось за нами, за невиданным новым
государством, новым обществом. Вот заполненные сплошь ряды. Гражданс- кая
война наложила свой отпечаток на одежду. Штатских пиджаков немно- го.
Галстуков-один, два, и обчелся. Там и сям кожаные куртки. И сукон- ные, с
накладными карманами френчи. Несколько красных косынок, повя- занных вкруг
женских голов,- единственные яркие вкрапления. Еще не ми- нуло и трех лет с
тех пор, как Ленин вынужден был скрываться в шалаше, а ныне..,
Нечто объяснимое... Нет, не по его велению произошла Октябрьская рево-
люция. История была ею беременна. Ленин это угадал, постиг. Если не
танцевать от такой печки, конечно, ничего не уяснишь.. Платоныч не раз в
этаком духе излагал закономерность Октября в своих лекциях в армейс- кой
политшколе-он, нагруженный еще многими обязанностями, все-таки урывал время,
чтобы вести там занятия.
...Место на трибуне уже занял Ольминский, давний последователь Влади-
мира Ильича, один из старейших в этом зале. Нежно-розовая, не тронутая
морщинами кожа усугубляла моложавость его лица, охваченного седой, без
единого темного волоска, густой шевелюрой и вольно разросшейся столь же
белой бородой.
Он, когда-то подписывавший свои статьи в большевистских газетах брос-
ким псевдонимом Галерка, теперь шутливой ноткой развеял торжественную