"Александр Бек. На другой день " - читать интересную книгу автора

коммунистов, слов слишком широковещательных и слишком больших, но если все
это сжать в одно-два слова, то это слово было бы, конечно, гениальная
способность Владимира Ильича.
Фразы несколько шаблонны, уже стерты в обиходе, но пробивается живая
теплота:
- Человек, который неоднократно оставался один, человек, который неод-
нократно объявлялся сектантом, раскольником, который неоднократно ви- дел,
что он как будто оказывается в стороне от широкой исторической дороги. И
вдруг выяснялось, что эта широкая историческая дорога проле- тариата лежит
там, где стоит Ленин.
Что-то личное, не свойственное стилю Каменева, еще заметней возникает в
его речи:
- Я не знаю случая, чтобы Ленин задумался над расколом с самым близким
своим другом, с самой могущественной организацией, если он был уверен, что
они отступили от теории пролетарского социализма.
Перейдя к прежнему эпическому изложению, Каменев выделяет самые доро-
гие Ленину, заветнейшие мысли:
- Русский пролетариат принужден был ходом истории России поставить
вопрос о власти и государстве. Первые образцы революционного решения вопроса
о власти были даны Владимиром Ильичем.
Сейчас ни одной интонацией Лев Борисович не показывает, что в свое
время и он отвергал эти идеи Ленина. Да, было и быльем поросло. Зато потом
он, ничуть не поступясь солидностью, заново крестился, так ска- зать, в
ленинской купели, стал как бы ревнителем ленинской теории го- сударства.
- Когда Владимир Ильич сказал, что трудящиеся низы сами должны управ-
лять государством, это было в истории человечества действительно новым
словом, Ленин создал эту новую теорию, конечно, опираясь на гениальное
предвидение Маркса, извлек его и разработал в целую систему, воплотил в
ежедневную практику управления. Вот это абсолютное доверие, эта аб- солютная
уверенность, что каждый чернорабочий может взяться за госу- дарственное
строительство,- вот это и спасает наше дело.

3

Вслед за Каменевым говорил Горький.
Среди слушателей находился Алексей Платонович Кауров, прибывший с
Юго-Западного фронта делегатом Девятого партийного съезда, задержав- шийся в
Москве из-за болезни-он на пути в столицу подхватил еще гуляв- шую по стране
жестокую хворь, что звалась испанкой, ходил, температу- ря, на съезд и был
вдобавок наказан воспалением легких. Лишь вчера вы- пущенный врачами на
волю, он пристроился тут вместе с другими. кому не досталось места в зале,
прямо на половицах сцены близ добротно срабо- танной трибунки, которая-дитя
революции-не блистала лаком, была прома- левана немудрящей морилкой. В том
же углу расположились и стеногра- фистки, порой недовольно шикавшие на
теснившихся и к их столику без- местных сидельцев. Доставалось и Каурову,
иногда ворочавшемуся или по живости натуры общавшемуся шепотком с соседями.
Уловив идущее от сто- лика "тс-с-с", он всякий раз картинно зажимал кулаком
рот, потом про- сил извинения улыбкой, что выказывала чуть обозначившиеся
ямочки на осунувшихся в дни болезни щеках, где, правда, уже пробивался
свежий румянец, характерный для Каурова, словно добавлявший мазок наивности