"Лора Бекитт. Любовь и Рим " - читать интересную книгу автора

- Может, и так, а возможно, иначе, - ответила Ливия на вопрос Юлии. -
Пока поймешь, как надо жить, пожалуй, постареешь и растеряешь все силы.
Вернувшись домой, Ливия быстро прошла через атрий - большую парадную
многоколонную комнату с отверстием в центре потолка, откуда струился
солнечный свет, озаряющий уголки, в которых сгущались дымчатые тени, и
придающий особую яркость мозаичному полу и картинам-фрескам. В атрии
находился алтарь домашних богов, и здесь же хранились восковые маски умерших
предков; возможно, поэтому Ливия избегала входить сюда в те часы, когда вещи
теряют свой цвет, а границы между прошлым и настоящим, между царством
погруженных в землю былых поколений и миром живых кажутся призрачными,
размытыми, нечто знакомое, привычное неожиданно начинает внушать страх перед
непостижимым, часы, когда внезапное мелькание чьей-то тени подобно вспышке
молнии, а легчайший вздох - удару грома.
Было еще светло, и Ливия не вспомнила ни о масках, ни о богах. Девушка
бросила взгляд на старый ткацкий станок - олицетворение того, что ждет ее в
будущем. И хотя она охотно согласилась бы сидеть здесь и ткать в окружении
домочадцев и слуг, ради этого, пожалуй, все же не стоило выходить замуж!
Переодеваясь с помощью рабынь в простую домашнюю тунику и удобные
сандалии, Ливия продолжала размышлять о разговоре с Юлией. Собственно, ей
было не с кем обсудить то, что тревожило душу, некому задать вопросы. Мать
девушки умерла в родах, и более отец не женился; сестер она не имела, с
рабынями обсуждать такие вещи не подобало, а подруги-сверстницы знали жизнь
не лучше нее. Потому основным источником познания для девушки стали книги
(как всякая знатная римлянка, Ливия умела читать и писать также и
по-гречески), с которыми она уединялась в своей комнате, а еще охотнее - во
внутреннем дворике, обрамленном крытой колоннадой, усаженном вьющимися
растениями и цветами, - перистиле.
Ливия не могла понять, как относится к Луцию Асконию Ребиллу, своему
жениху. Она не находила в нем существенных недостатков, не видела и особых
достоинств и ничуть не волновалась, вспоминая о нем, - ее сердце спало.
Возможно, причина скрывалась в том, что они не слишком часто встречались, а
говорили еще реже? У Ливий мелькнула мысль, что отец мог пригласить ее
жениха на сегодняшний обед, но войдя в триклиний, она увидела, что ошиблась:
за столом возлежали лишь отец, Марк Ливий Альбин, и старший брат Децим, к
которому девушка была очень привязана.
Поздоровавшись с ними и извинившись за опоздание, Ливия заняла место за
столом, и молодой раб тотчас развернул перед ней салфетку из мохнатой
льняной ткани.
Это была летняя столовая, с отверстием в центре потолка, как в атрии,
однако солнце почти не проникало внутрь - со всех сторон пристройку окружали
огромные платаны, ветви которых простирались над крышей. Только изредка
дерзкий луч прорывался сквозь плотную сетку листвы и принимался выписывать
на стенах триклиния тончайшие узоры, точно обмакнутым в золотую краску
тростниковым пером. Зимой сюда не входили - лишь струи дождя вытанцовывали
на каменных плитах пола свой казавшийся бесконечным танец.
Ливия сразу заметила, что отец чем-то расстроен, - против обыкновения,
его жесты выражали нетерпение, а голос звучал резко. Марк Ливий был
худощавым, седеющим человеком с глубокими морщинами на лбу, выдававшими
усталость от жизни, и мелкими чертами лица. Внимательный, пристальный взгляд
его небольших темных глаз временами казался колючим - в них светился острый