"Лора Бекитт. Любовь и Рим " - читать интересную книгу автора

Палатин, и там получишь десять тысяч сестерциев.
Среди собравшихся возле помоста зевак пронесся удивленно-почтительный
шепоток: Марк Ливий Альбин был членом магистрата, одним из руководителей
римского судопроизводства.
- Приведи, да не забудь вымыть и переодеть в чистую тунику! -
презрительно прибавила Юлия, чьи черные глаза жестковато поблескивали из-под
широких вразлет бровей.
Все еще оцепеневшая, немая от душевной боли рабыня сошла с помоста,
тогда как подруги уже удалялись в сторону Аргилета.
- Не устаю поражаться твоей способности впускать в свое сердце чужое
горе! - выговаривала Юлия. - Клянусь Юпитером, ты единственная римлянка,
которой приходит в голову задумываться о несчастьях рабыни! Это не только
неразумно, но и опасно. Тебе не кажется, что таким образом ты унижаешь себя?
Ливия передернула плечами. Она низко надвинула покрывало на лоб и
выглядела задумчивой и усталой.
- Свобода и несвобода человека зависят только от воли богов, - сказала
она.
- Надеюсь, ты не относишь это к себе? - насмешливо проговорила Юлия,
тогда как Ливия невозмутимо продолжила:
- Если девушка мне не понравится, я поручу ее Эвении, пусть найдет для
нее занятие вне дома, или отошлю в одно из загородных владений.
- Зачем платить десять тысяч за рабыню, которая будет работать на кухне
или в саду! - воскликнула Юлия, а затем резко переменила тему разговора: -
Давай вернемся ко мне, искупаемся и отдохнем. Пообедаешь у нас.
- Нет, к обеду меня ждут дома. Децим приехал поздно вечером, и мы не
успели поговорить.
...Посвежевшие и умиротворенные после купания в бассейне девушки
вернулись в покои Юлии. Дом ее отца стоял на Палатинском холме, где жили
первые лица государства, аристократы, обладатели больших состояний. Тогда
как в низине растительность была скудна, здесь в небо вздымались деревья с
пышными кронами, если на улицах в центре Рима до поздней ночи не
прекращались шум и суета, тут, наверху, стояла благодатная тишина,
нарушаемая разве что мелодией фонтанов, а воздух был прозрачен и чист.
Комнату Юлии наполнял приятный сумрак; из двух небольших окон
открывался причудливый вид на тонувший в знойной дымке город с крышами
храмов, издалека напоминавших россыпь золотых монет, - над ними низко
нависали другие "храмы", изваянные самой природой из белоснежной пены
сияющих рваной радужной кромкой облаков.
Отослав рабынь, которые растирали и причесывали девушек после купания,
Юлия опустилась на отделанную черепаховыми щитами и покрытую пурпурными
пуховыми подушками и двойным покрывалом кровать и поманила подругу.
Утонув в прохладе роскошной ткани, девушки некоторое время молчали.
Потом Юлия села, изящно скрестив ноги, протянула руку к приготовленному на
столике блюду с орехами, финиками и изюмом, и, взяв горсть, принялась
болтать. Речь, как обычно, шла о предстоящей свадьбе.
- Ты очень хочешь замуж? - неожиданно спросила Ливия, прерывая поток ее
слов.
- А ты? - парировала Юлия, поняв, почему был задан вопрос.
Ливия помедлила. Сейчас ее потемневший взор казался каким-то странным,
полным внутренней силы, не находившей выхода, враждебной не столько