"Лора Бекитт. Любовь и Рим " - читать интересную книгу автора

принялся душить. На крики сбежались другие рабы, Элиара схватили, и хозяин
приказал надеть на него колодки. Меня заперли, и больше я ничего не видела.
Позднее мне рассказали, что сперва хозяин велел забить Элиара до смерти, но
потом пожалел денег и приказал продать на рудники. А мне назначили двадцать
плетей. В тот же вечер у меня началась лихорадка и еще... оказывается, я
была беременна и... все закончилось очень печально. Я бы, наверное, умерла,
но нашлась одна старая рабыня, она понимала в этих делах и выходила меня.
После я была продана перекупщикам. Так я попала в Рим и долгие дни стояла на
помосте под палящим солнцем, и думала о том, кого больше никогда не увижу,
тогда как люди разглядывали меня, ощупывали, заставляли снимать одежду и
показывать зубы. И мне было почти все равно - такая пустота кругом и
внутри...
- Успокойся, - мягко произнесла Ливия, тронутая страданиями девушки, -
ты вручила свою судьбу Венере вот и моли ее о заступничестве. Все может
измениться. Случается, боги намеренно удаляют нас от цели, чтобы испытать
нашу волю и верность самим себе. К тому же когда-нибудь исчерпывается и
печаль, и тоска, и многое забывается, даже то, что не должно забываться.
Здесь тебя никто не тронет, Тарсия. В доме моего отца иные порядки. Рабам,
которые послушны и не ленивы, позволяют жить вместе и производить на свет
потомство. Возможно, ты найдешь себе новую пару...
Рабыня молчала, и тогда Ливия, забывшись, промолвила:
- Неужели власть любви столь велика?
- Безмерна. Это - единственное, что по-настоящему привязывает человека
к жизни. И если резать по живому...
Она снова умолкла. Ее лицо казалось каменным, взор застыл.
"Неужели это бывает: волнение, пронизывающее все тело, - такое
глубокое, что трудно дышать, смятение, настолько сильное, что не понимаешь
себя? - подумала Ливия. - И жар чьих-то поцелуев и рук?"
Она представила себя и Луция. Нет.
И сказала вслух:
- Иди, отдыхай, а завтра посмотрим, что ты умеешь делать.
- Ты не накажешь меня, госпожа? - тихо спросила девушка.
- Накажу? За что? Я никогда понапрасну не наказываю рабынь: зачем мне
ненависть тех, среди кого проходит моя жизнь, чьи руки ежедневно прикасаются
ко мне, чьи глаза глядят на меня? Тех, кто мне не слишком нравится, я не
подпускаю к себе - только и всего.
Когда рабыня ушла, Ливия тоже поднялась со скамьи. Вокруг стемнело и
стало свежо. Хотя сердце девушки билось размеренно, ровно, словно удары
капель водяных часов, она испытывала непонятное волнение. Ливия взглянула на
небо. Солнце уже село, и только где-то далеко пылала тонкая полоска
багрового сияния - точно кровоточащая рана. Из-за холмов вынырнула луна и
поплыла над засыпающим миром, заливая округу призрачным светом, серебря
статуи и колонны. Некоторое время Ливия стояла неподвижно, подняв глаза
вверх и словно бы прислушиваясь к чему-то. Мерцание звезд не приближалось и
не отдалялось, это была вечность, лишенная жизни, холодная и пустая.
Почему-то девушка всегда страшилась вечерних часов - слишком велика была
власть наступающей тьмы, власть непознанного и непонятного. Порою Ливий
казалось, что она теряет веру в богов, веру, которая была столь сильна при
свете дня, ей чудилось, будто с приходом ночи бессмертные слагают с себя
величие перед чем-то еще более могущественным и древним.