"Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?" - читать интересную книгу автора (Мухин Юрий Игнатьевич, Брюн Мишель)

Глава 11. СОВЕТСКИЕ ПОДВОДНЫЕ ПОИСКИ (2)

К полудню 26 сентября флотилия, сопровождающая «Михаила Мирчинко», передвинулась в глубоководную по­исковую зону на другой стороне Монерона, к северо-западу от острова. Именно там военно-морской флот США поймал сигналы излучателя черных ящиков KAL 007. Перемещение «Мирчинко» указывало на конец поисковых операций на первом остове и заставило поторопиться с ротацией' водо­лазной команды на борту. Мурманские водолазы, которые ждали в своих комнатах в Холмске, поднялись на борт суд­на 26 сентября:

«Они забыли о нас. Они предоставили нас самим себе до конца сентября... Только в конце месяца тральщик доста­вил нас на «Михаила Мирчинко» и мы получили официаль­ный приказ найти самолет».

Четыре водолаза вошли в компрессионную камеру 29 сен­тября. Они оставались под компрессией в течение месяца, до 26 октября, когда их сменила другая группа, остававшая­ся под компрессией до 6 ноября. Другие пловцы, из Сева­стополя, Сахалина и Советской Гавани, должны были также участвовать в ротации команд на борту других судов.

13 сентября, во время поисков остова, советский воен­но-морской флот использовал прямой метод, по причинам, которые адмирал Сидоров описывал в предыдущей главе. Поиск, результатом которого явилась находка 18 октября, проводился совершенно по-иному. Офицер, который «участ­вовал в поисках «Боинга»», но потребовал анонимности, дал следующий комментарий: находка 18 октября на самом деле была «Боингом», хотя в этом случае не «Боингом-747», как KAL 007, а «Боингом-707», оснащенным как USAF RC-135.

«К поискам «Боинга» можно было относиться как к ши­рокомасштабной операции. У нас были данные от сотруд­ников Министерства обороны, которые мы ввели в компь­ютер. Специалисты вычислили координаты места падения самолета. Затем мы запросили радарные станции, которые зафиксировали расстояние и азимут. Через несколько часов у нас был математически вычисленный эллипс».

В этом случае координаты точки падения были получе­ны только через «несколько часов» с использованием мате­матической процедуры, рассчитанной на компьютере. На­против, место падения первого самолета было немедленно определено по присутствию обломков и помечено буями, несколько судов прибыло через двадцать минут после паде­ния. Офицер, описывая положение четвертого остова, про­должает:

«Офицер флота, специалист по навигации, поработал над компьютерными данными. Мы немедленно отправились в район поиска. Мы использовали технологию магнитного обнаружения, похожую на ту, которой пользуются минные тральщики. Здесь повсюду были суда, и это мешало нам ра­ботать. Наши поисковые суда работали в трех следовав­ших друг за другом волнах. Первыми шли минные тральщи­ки с магнитометрами. Если я правильно помню, их было шесть. Затем там было гидрографическое судно, исполь­зующее свой поисковый сонар. Наконец, там была еще одна группа тральщиков, которые использовали боковой сонар. Вот почему мы могли патрулировать одну и ту же тер­риторию тремя различными типами судов. Когда все три типа судов получили подтвержденное эхо, мы послали во­долазов... Мы были уверены, что «противник» [американ­цы. — М.Б.] обладал отличным оборудованием, и мы зави­довали его судам... Но, тем не менее, мы первыми обнаружи­ли остов, а не они».

Поиски тремя последовательными волнами отражены на ситуационной карте JMSA на 9 сентября 1983 г., где ясно показана первая волна поиска с использование шести мин­ных тральщиков. Один из очевидцев рассказывает в «Из­вестиях» историю, интересную саму по себе, которая ука­зывает на график:

«Адмирал Сидоров приказал нам обмануть американ­цев при помощи ложного черного ящика, который было очень трудно отличить от настоящего. Фальшивый черный ящик был сброшен за борт на глубине 620 метров. Для того чтобы увеличить их трудности, адмирал приказал двум группам су­дов имитировать поисковые операции в районе, где мы сбро­сили фальшивый черный ящик, в то время как другие суда продолжали искать в настоящей зоне. Было также предло­жено, чтобы капитаны двух траулеров отправились в лож­ную поисковую зону и начали открытым текстом переда­вать фальшивую радиоинформацию, чтобы обмануть амери­канцев. Рыбаки кричали по радио:«Мы нашли черные ящики!» Вскоре после этого американцы пригласили представителей западных средств информации на свои суда, чтобы они могли присутствовать при обнаружении черных ящиков».

Советы на самом деле, как они заявили, могли помес­тить поддельные черные ящики в воду 26 сентября, чтобы ввести в заблуждение американцев, которые мешали их по­искам. Но американцы сказали, что они обнаружили сигна­лы черного ящика в той самой поисковой зоне (к северо-за­паду от Монерона) 14 сентября, прежде чем Советы броси­ли свои фальшивые черные ящики в воду. Поэтому первые сигналы, принятые военно-морским флотом США, не при­надлежали фальшивым ящикам. Вероятно, их передавал из­лучатель самолета, который на самом деле упал в этом рай­оне. Советский флот держал в этом районе ряд судов, где те оставались в течение месяца, работая на глубинах более 1000 метров. Это могло служить указанием на то, что здесь на самом деле находился остов самолета, в котором содер­жались настоящие черные ящики.

Тем не менее передвижения советских судов, наблюдав­шиеся JMSA, подтверждают слова адмирала Сидорова о том, что он поместил на дно фальшивый черный ящик, чтобы отвлечь американцев. Карта JMSA от 26 сентября показы­вает, что перед полуднем советские суда неожиданно пере­местились в район, находящийся в 16 морских милях се­веро-западнее Монерона, где концентрация американских судов была наибольшей. Эти советские суда были, совер­шенно очевидно, те, которые сбросили на дно фальшивые черные ящики и имитировали их находку. В то же самое время основные силы советского флота были собраны во­круг «Михаила Мирчинко», к северу от Монерона, где, без сомнения, продолжались поиски «в настоящей поисковой зоне», по словам офицера, процитированным выше. Именно там 18 октября мог быть найден «самолет», который, как на­стаивает Иллеш, был единственным найденным обломком. Капитан Иван Варфоломеевич Шайдуров принимал участие в этой операции. Он говорит:

«Они послали меня в зону поисков принять участие в операции и дали мне под командование группу траулеров... Когда я принял на себя эти обязанности, меньшие по раз­мерам траулеры и вспомогательные суда уже покинули это место [где был найден первый остов. — М.Б.]. Они не поя­вились в новой поисковой зоне, которая имела площадь око­ло трех морских миль... Я оставался здесь в течение меся­ца, с 10 октября по 10 ноября ... «Михаил Мирчинко» сто­ял на якоре прямо над фюзеляжем «Боинга».

Заявление капитана Шайдурова подтверждается доку­ментами JMSA. Он говорит, что меньшие по размерам трау­леры и вспомогательные суда уже ушли, когда 10 октября он приступил к своим обязанностям. Японские документы показывают, что они ушли 26 сентября. Журнал JMSA так­же показывает, что 30 сентября большая часть, советского флота из группы «Михаила Мирчинко» находилась к северу от острова Монерон, где должна была оставаться в течение нескольких недель в небольшом районе площадью не боль­ше трех морских миль, как сказал капитан Шайдуров.

Почему Советы отослали назад первую группу трауле­ров? Маленькие траулеры были хорошо приспособлены для поисков в мелких водах неподалеку от Сахалина. Но на этот раз работа шла в более глубоких водах к северу от Моне­рона. Усилия по поиску на этом новом месте были гораздо более трудными. Советы направили меньшие суда, которые они использовали в мелких водах у Сахалина, назад в порт, заменив их глубоководными траулерами под командовани­ем капитана Шайдурова. Остов, наконец, был обнаружен:

«Больше месяца прошло с момента его гибели, когда мы, наконец, вышли на место. На самом деле, прошло почти два месяца. Мы нашли самолет 16 или 17 октября. Мы потра­тили все следующие дни, работая на дне, которое кишело крабами, всевозможными разновидностями креветок и рыб. Там было даже несколько осьминогов».

Подводный мир, в котором 18 октября был найден ос­тов, совершенно отличался от морского дна, на котором был найден первый обломок. Дно там было покрыто толстым слоем грязи, которая рвала траловые сети, видимость была крайне плохой и подводная жизнь полностью отсутствова­ла. Иллеш пишет:

«Проводя свои исследования, я интервьюировал не толь­ко Захарченко, главу водолазной команды, но и некоторых из его пловцов, которые проводили от 6 до 8 часов в день под водой. Я говорил с Григорием Матвеенко, Вадимом Кондрабаевым и Владимиром Ковом, и я думаю, было бы хоро­шо, если бы читатели имели возможность слышать запись нашего интервью. Эта информация становится доступной публике в первый раз, и я не вносил никаких изменений в текст. Давайте послушаем, что они сами говорят».

Иллеш, тем не менее, дал только отрывки из своего ин­тервью с водолазами. Я получил полный текст и включил в него куски, которые Иллеш выкинул. Ниже, ссылки на «Из­вестия» указывают на опубликованную версию интервью, выражение «первоначальный текст» относится к неопубли­кованной части интервью.

Захарченко: Глубина была 174 метра. Дно было твер­дое и плоское, это был песок со слоем ракушек на нем. Оно простиралось горизонтально. [«Известия»]

Вадим Кондрабаев: Я никогда не видел такой чистой воды. Нигде такой чистой воды больше не было.

Владимир Ков: Вода была настолько чистой, что вы могли видеть все очень отчетливо. Вы могли видеть на 50 мет­ров перед собой. Можно было даже рассмотреть мелкие час­тицы песка. Выло красиво так, что захватывало дух, но холодно.

Репортер: Какая это глубина?

Вадим: Между 165 и 174 метрами.

Пловцы: Мы наблюдали огромное, плоское поле и вдруг увидели самолетное шасси. [«Известия»].

Слова пловцов подтверждаются ситуационными карта­ми JM$A. «Михаил Мирчинко» находился в точке с коорди­натами 46°32'N, 141°20'Е. Карты показывают, что глубина в этом месте составляет 174 метра. Дно здесь плоское и го­ризонтальное и покрыто слоем ракушек. Это на самом деле единственное место во всем Татарском проливе, где карты японского адмиралтейства показывают песчаное дно, по­крытое ракушками. Оно, конечно, отличалось от грязного дна на месте первого остова. Другим отличием была интен­сивная подводная жизнь. Именно здесь «Чидори Мару» на­блюдала взрыв самолета, занимаясь рыбным промыслом.

Самолет какого типа был найден на этот раз? Неопуб­ликованные заявления пловцов многое открывают. Кажет­ся, что большая часть фюзеляжа этого самолета осталась це­лой. Ныряльщики комментируют:

«Мы потратили два или три дня, чтобы пробраться вокруг остова... самолет был заполнен всякими вещами. Но тел никаких не было... В некоторых местах слой обломков был полтора метра толщиной».

Несомненно, это был большой самолет, больше чем тот, который, был найден 13 сентября. Но это не был «Боинг-747», по крайней мере не тот «Боинг-747», который выпол­нял рейс 007, по очень простой причине — потому что здесь не было ни следа от пассажиров. Не было и рядов с сидень­ями, друг на друге, которые характеризуют остов граждан­ского авиалайнера. Пловцы отмечают:

«Мы не видели никаких тел ни на первый, ни на второй день... Нам удалось обойти самолет. Позднее я видел руку в черной перчатке. Я участвовал во всех погружениях. Я пом­ню это очень ясно: самолет был заполнен разными предме­тами, но не было абсолютно никаких следов тел. Почему? Я не видел никаких человеческих останков. Там не было ба­гажа, даже ручной клади. С другой стороны, там было мно­жество вещей, которые вы не ожидали бы увидеть на пас­сажирском самолете... бобины, например».

Первоначальный текст дает нам дополнительную ин­формацию об этих «бобинах»:

Репортер: Я понимаю, что Владимир Васильевич обна­ружил несколько компьютеров. Выли ли там какие-нибудь записывающие устройства? Сколько их было?

Владимир: Да, я поднял на поверхность километры пленки. Я продолжал ее собирать. Такой мне был приказ.

Вадим: Это были те же пленки, которые можно найти на больших пишущих машинах, но гораздо больших разме­ров. Советская армия также использует такие вещи.

Захарченко и пловцы предоставили еще больше инфор­мации, указывающей на военное происхождение самолета:

«Мы должны были сделать несколько вещей. Во-первых, собрать все документы до единого. Затем мы должны были поднять наверх все радиооборудование, консоли и пр. Мы также подняли бобины с пленкой для компьютеров и запи­сывающие устройства. Они просили нас поднять электрон­ные компоненты, магнитную пленку, документы, черные ящики... магнитофоны и похожие устройства, фотоаппа­раты, датчики... они попросили нас поднять все электриче­ские кабели, которые были присоединены к консолям и дру­гому оборудованию, которое мы вытащили».

Пловцы продолжали: «Мы подняли куски «Боинга», они были от внешнего покрытия. Там был кусок покрытия фюзеляжа, на котором была эмблема, состоящая из крута и двух запятых». Андрей Иллеш комментирует: «Это был, не­сомненно, символ «Кориан Эйр Лайнз»».

Эмблема «Кориан Эйр», новое имя, которое «Корей­ские авиалинии» взяли после катастрофы с рейсом 007, это символ инь-янь, который можно приблизительно описать как две перевернутые запятые внутри крута. Тем не менее в 1983 году эмблема KAL была утилизированным изобра­жением журавля, таким образом, кусок обшивки фюзеляжа не принадлежал KAL 007.

31 января 1991 года в номере «Известий» очевидец го­ворит: «Они подняли спасательный плот». На борту пасса­жирских «Боингов-747» нет спасательных плотов. Эти авиа­лайнеры используют большие аварийные желоба, которые служат плавучими платформами, если самолет затонет. Тот факт, что был найден спасательный плот, еще раз указыва­ет на то, что этот остов не принадлежал корейскому авиа­лайнеру. Дальнейшие комментарии Владимира, которые Ил­леш решил не печатать, согласуются с этим. «Я видел пара­шюты, колеблющиеся в воде как привидения». Гражданские «Боинги-747» не снабжены парашютами. А военные самоле­ты — снабжены.

Пловцы сказали: «Мы клали все в нечто вроде больших корзин размерами полтора на два метра». Иллеш не упомя­нул, сколько корзин было поднято со дна. Это число есть в первоначальном тексте:

«— Сколько корзин вы наполняли каждый день?

— Десять, может быть больше... Мы проработали на дне, по крайней мере, двадцать дней. Это составит при­мерно 200 корзин».

С этого остова водолазы подняли двести корзин раз­мерами полтора метра на два, заполненных документами и электронным оборудованием. Находка такого большого ко­личества документов и электронного оборудования указы­вает на разведывательный самолет, такой как RC-135, ко­торый набит секретными документами (особенно кодами для кодирования и расшифровки сообщений) и электрон­ной аппаратурой.

Владимир К., пловец, который работал на четвертом ос­тове, сказал: «Я боялся, что один из этих ящиков может взо­рваться прямо мне в лицо» — предположительно ссылка на оружие. Там были и другие опасности. Б. Курков, офицер со­ветского военно-морского флота сказал:

«Когда началась гонка за черными ящиками, американ­цы крайне обнаглели, особенно вокруг Монерона. Они меша­ли нашим траулерам, проходили прямо перед их носом. Они шли в наши территориальные воды и даже угрожали жиз­ням водолазов с «Михаила Мирчинко», используя высокоэнер­гетические звуковые волны».

Вадим Кондрабаев, один из пловцов, который был ранен во время инцидента, потерял голос и мог говорить только еле слышным шепотом. Он рассказывает эту историю так:

«Однажды американское судно использовало мощное аку­стическое устройство, чтобы помешать нашей работе... Это было похоже на то, как будто кто-то забивал вам гвоздь в барабанные перепонки... Мы быстро вернулись на судно и были отправлены в компрессионную камеру... Про­тиволодочный корабль «Севастополь» смог оттеснить аме­риканцев, и мы пометили поисковую зону буями и патрули­ровали территорию траулерами. Только так мы могли за­щитить себя от этой непереносимой боли».

Слова Сергея Годорожи, другого пловца, были проци­тированы в том же выпуске «Известий»: «Когда наши то­варищей подняли наверх, на них страшно было смотреть: их глаза покраснели, кровяные сосуды полопались, они были белыми, как смерть».

Единственное объяснение, которое могло бы оправдать американский флот, заключается в том, что они просто ис­пользовали свои сонары для обнаружения. Может быть, это так. А может быть, и нет. Сонары, как и радары, могут ра­ботать на различных частотах. Некоторые не оказывают ни­какого воздействия на подводную жизнь, рыб или морских млекопитающих, например китов или дельфинов. Другие могут оказаться для морских млекопитающих и людей под водой смертельными. Современные флоты мира используют специальные сонарные частоты под водой для защиты га­ваней и других жизненно важных сооружений от атак бое­вых пловцов.

Советские поиски указали на положение четвертого об­ломка в начале сентября, вместе с тремя последовательны­ми волнами судов с различными средствами обнаружения. Сами поисковые операции начались только после того, как «Михаил Мирчинко» закончил свою работу по первому ос­тову и готовился к перемещению вместе со свежей коман­дой ныряльщиков, которые вошли в компрессионную ка­меру. Хотя положение второго остова близко к четвертому, есть основание полагать, что эти два места были местами гибели разных самолетов. Рис. 11 показывает их положение, вместе с положением других затонувших самолетов. Спаса­тельные операции на четвертом остове, найденном 18 ок­тября, продолжались сорок шесть дней.

В статье «Известий» от 26 января 1991 года Андрей Ил­леш дает достаточно точные географические координаты еще одного места падения самолета:

Рис. 11. Девять различных мест падения самолетов у берегов Са­халина, стрелка показывает на возможное десятое место за кра­ем карты. Свидетельства позволяют предположить, что суще­ствует еще одно или два других места крушения, точные коор­динаты которых невозможно установить, как, по крайней мере, три таких места на самом острове Сахалин

Рис. 12. «Чидори Мару» и «Капитан Анисимов» видели два раз­ных события в первый час воздушной битвы над Сахалином

«Вся эта деятельность разворачивалась на сравнитель­но небольшой площади, как раз на границе 12-мильной зоны территориальных вод. Самолет упал рядом с этой невиди­мой линией, которая отделяет территориальные воды от международных. Источники говорят что это было пример­но в 11 морских милях от берега».

Как мы видели, первый остов находился в пределах со­ветских территориальных вод вокруг острова Сахалин (а не Монерон), примерно в 6 морских милях от берега. Второй был найден в международных водах, примерно в 18 милях от Монерона, третий — на расстоянии 45 морских миль к северу от этого острова и четвертый — примерно в 20 мор­ских милях от него. Ни одно из этих мест не соотносится с 11 морскими милями, упомянутыми Иллешем. Карты JMSA показывают, что Советы искали остов самолета в 11 мор­ских милях от берега в пределах территориальных вод Мо­нерона (а не Сахалина).

Поисково-спасательные операции на пятом остове про­должались дольше, чем любые другие, — с 1 сентября до 10 ноября, всего 72 дня. В поисковой операции участвова­ло много советских судов: «Георгий Козмин», «Михаил Мир­чинко», вместе с «Персеем», «Пегасом» и подводным науч­ным судном «Океанолог». По-видимому, использовались только военные водолазы. Это мог быть остов, хвост кото­рого военные ныряльщики описали как «стоящий между рифами». Капитан Гирш с «Тинро-2», говоря о военно-мор­ских пловцах, сказал:

«Они обнаружили фюзеляж, хвостовую часть с множе­ством обломков. Хвост стоял прямо в вертикальном поло­жении среди скал. Первым делом они опустили его и затем вошли внутрь».

Тот факт, что пловцы, которые работали под водой на глубине 150 метров, были способны привести фюзеляж в го­ризонтальное положение, указывает, что самолет был срав­нительно небольшой, но, вместе с тем, достаточно крупный, чтобы они могли «войти внутрь». Это мог быть военный самолет с серийным номером 65802124-903, нарисованным желтой краской на сером камуфляжном фоне, который я ви­дел на видео, привезенном из Москвы японской телевизион­ной командой. Это мог быть самолет, сбитый истребителем, обозначенным С на карте JDA, в 04.10, который, как перво­начально считали японцы, приземлился на Сахалине.

Хотя пять различных обломков были идентифициро­ваны, есть указания на то, что Советы искали и нашли не­сколько других. Некоторая информация, касающаяся этих обломков, найдена в полной версии интервью «Известий» с пловцами.

Репортер: В вашем секторе работали минные траль­щики?

Гражданские пловцы: Нет, они работали в совершенно другом районе. Они нашли фюзеляж. Они подняли его и дос­тавили обломки в Невельск. Я видел, как они разгружались. Один был кусок металла, который весил больше тонны, с множеством металлических аксессуаров. Когда мы прибыли на место 1 октября, обломков уже не было.

Шестой остов, обломки из которого были разгружены в Невельске до 1 октября, оказался самолетом среднего разме­ра (рис. 12). Отчет о движении и наблюдениях «Уваровска», данный капитаном Билюком, а также расписание движения его судна 1 сентября указывают на район плавающих об­ломков в международных водах между четвертым и пятым остовами. Ситуационная карта JMSA на 1 сентября показы­вает, что грузовое судно спустило здесь две лодки на воду и вытащило какой-то тяжелый объект. То, что здесь отно­сительно мелко, делает использование минных тральщиков вполне оправданным.

Капитан Гирш упомянул еще об одной поисковой опе­рации:

«Мы работали на глубине между 250 и 270 метров. Од­нажды «Бриз» и «Пегас» [оба оснащены автономными под­водными средствами передвижения. — М.Б.] были внезапно выведены из района поиска. Они вышли за пределы матери­кового склона и работали там на глубине более 1000 мет­ров. Они работали там долгое время. Я не знаю, почему и что они там нашли».

Районы с глубинами тысяча метров находятся более чем в тридцати милях от того места, где капитан Гирш и «Тинро-2» работали к северу от Монерона. Район, куда были посланы «Бриз» и «Пегас», мог быть местом падения само­лета в 16 морских милях к северо-западу от Монерона, на котором интенсивно работал американский флот. Советы с самого начала вели за ними наблюдение. Именно там адми­рал Сидоров срежессировал эпизод с фальшивым черным ящиком. Действия американского отряда, которые я деталь­но опишу позднее, делают весьма вероятным, что они об­наружили остов самолета, который интересовал их больше всего, и сняли с него оборудование, перед тем как расши­рить зону операций в середине октября.

Район в 16 милях к северо-западу от Монерона мог быть зоной, куда были посланы «Бриз» и «Пегас», чтобы осмот­реть остов, с которым работали США. Однако, глубоковод­ная зона есть также и к юго-западу от Монерона, куда также были посланы советские суда. В любом случае, совершенно очевидно, что какой-то остов находился в 16 морских милях к северо-западу от Монерона (см. рис. 12, седьмой остов).

Дополнительная информация делает вероятным, что, в дополнение к семи остовам, идентифицированным выше, три или более самолета разбились той ночью о воду рядом с островом Сахалин. (Как я уже упоминал, есть свидетельст­ва, что три самолета разбились на самом Сахалине — их нет в моем списке). Адмирал Кессоку Коному, который наблю­дал за поисковыми операциями JMSA из своей штаб-квар­тиры в Отару, полагал, что обломки, попавшие на берега восточной части побережья Хоккайдо, вероятно, приплыли с места крушения в Охотском море к северу от полуостро­ва на восточной стороне Сахалина (полуостров Терпения). В самом деле, сообщения советского истребителя 163 показывают, что он открывал здесь огонь по нарушителю (вось­мой остов в Охотском море).

Секция титанового крыла, случайно попавшая в сети японского рыболовного катера, занимавшегося промыслом камбалы и поднявшего его со дна Охотского моря 17 нояб­ря 1989 года, вероятно, принадлежит SR-71 «Блекберд», аме­риканскому высотному скоростному разведчику, который в то время находился на вооружении. Это отрицалось главой концерна «Локхид», который их производил. Тем не менее обломок принадлежал не SR-71, а схожему американскому военному или разведывательному самолету с похожими ха­рактеристиками. Поскольку секция титанового крыла по­грузилась на дно, у нас нет прямых свидетельств того, когда это произошло. Тем не менее тот факт, что эта секция кры­ла была найдена у Сахалина, в районе, который буквально испещрен местами падения военных самолетов, сбитых во время воздушной битвы над Сахалином, делает вероятным, что он принадлежит еще одной жертве этой битвы (рис.12, девятый остов, в Охотском море).

Плавающие обломки военных самолетов, которые во­шли в пролив Лаперуза и в Охотское море и достигли се­веро-западных берегов Хоккайдо, скорее всего, появились в устье пролива или в Японском море к югу от Монеро­на. Другие свидетельства предполагают, что здесь произош­ла одна или несколько катастроф: маленький спасательный плот, найденный к югу от Монерона 2 сентября, на следую­щий день после катастрофы, тот факт, что корабли амери­канского военно-морского флота «Баджер» и «Эллиот» пат­рулировали этот район, столкновение «Уваровска» капитана Билюка с американским военным судном в то время, ко­гда битва над Сахалином еще шла, и свидетельство капита­на Гирша, что «Тинро-2» совершил несколько погружений к югу от Монерона и нашел там остов (рис. 12, десятый и, возможно, другие обломки, к югу от Монерона).

Конечно, остается возможным, что в одном или в не­скольких местах, которые я упомянул, разбился советский военный самолет. Я уже цитировал свидетельства, позво­ляющие идентифицировать один обломок почти наверня­ка как RC-135, обломки, принадлежащие двум различным EF-111 (или, что менее вероятно, F-111), обломки Е2 и за­тонувшие обломки SR-71 или похожего американского са­молета, который был, вероятно, сбит во время воздушной битвы над Сахалином. Более того, кажется маловероятным, что остовы, на которых были сосредоточены основные по­исковые усилия, принадлежали советским самолетам. Этот критерий предполагает, что третий остов мог принадлежать советскому самолету. Спасательные операции на нем про­должались всего шесть дней.

Поскольку существуют обломки, океанографические свидетельства и радиопередачи, указывающие на то, что KAL 007 разбился у берегов Хонсю, а не Сахалина, нет при­чины предполагать, что русские когда-либо имели в сво­ем распоряжении черные ящики корейского авиалайнера — то есть магнитофон, записывающий переговоры в кабине (CVR), и самописец, фиксирующий цифровые характеристи­ки полета (DFDR). Тем не менее дважды, в ноябре 1992 года и в январе 1993, российское правительство предоставило ИКАО другие записи и данные, которые, как оно утвержда­ло, имели отношение к KAL 007. Эти два набора отличаются друг от друга, и оба несут следы неправильной интерпрета­ции или подделки. В дополнение к этому президент Ельцин поразил южнокорейцев, предоставив президенту Ро сильно поврежденные черные ящики, из которых в DFDR не было никаких записей, а записи CVR были неразборчивыми — как сказали корейцы, «записаны задом наперед».

...В то же самое время информация Иллеша о черных ящиках, которые были найдены у берегов Сахалина и, со­гласно ему, имеют отношение к корейскому лайнеру, ясно поддерживает точку зрения, согласно которой они не явля­лись частью самолета, а были записывающими устройства­ми или другой чувствительной электронной аппаратурой с военного самолета.

Как и все большие гражданские самолеты, «Боинг-747» оснащен двумя черными ящиками, одним, который записы­вает последние тридцать минут разговора в кабине, и дру­гим, который записывает последние двадцать четыре часа полетных данных. Прямоугольные ящики имеют размеры 20x5x8 дюймов. На рейсе 007 магнитофон в кабине был не­много короче и имел размеры 13x5x8 дюймов. Ящики во­донепроницаемые и противоударные. Они снабжены под­водным сигнальным передатчиком, который облегчает их поиск под водой. На «Боинге-747» они обычно расположе­ны в основании стабилизатора, в хвосте самолета, прямо под хвостовой секцией, в наиболее безопасном месте на са­молете на случай аварии. Во время катастрофы хвостовая секция обычно остается целой. Фрагменты хвостового ста­билизатора от «Боинга» 007 не были, тем не менее, найде­ны. Это подразумевает, что хвост был раздроблен взрывом и поэтому, возможно, настоящие черные ящики KAL 007 были уничтожены.

Два «черных ящика» на борту «Боинга-747» оранжевого цвета, прямоугольные, размером с видеокамеру, почти оди­накового размера, но те, которые описывают свидетели Ил­леша, имели номера, размеры, форму и цвет, отличающие­ся от черных ящиков самолета и друг от друга. Они были посланы в Москву различными способами, упакованными различным образом.

Адмирал Сидоров, ответственный за советские поис­ки, сказал: «Я помню их очень хорошо. Все [ящики. — М.Б.] были помещены в резиновые мешки, наполненные дистил­лированной водой, содержащей 50 процентов спирта в ка­честве предохраняющего средства. Мешки были посланы в Москву в специальном самолете. Всего их было девять». Курков, советский военно-морской офицер, который был процитирован выше, сказал в интервью «Известиям»:

«Ваша газета писала что на «Боинге» находилось только два черных ящика. Но согласно нашей информации [1983 г.— М.Б.] всего их было семь. Три черных ящика были посланы в Москву на «Ил-76». Я поговорил с человеком в штабе, ко­торый сопровождал их. Он сказал мне, что как только они приземлились в Москве и открылась дверь, пять генералов военно-воздушных сил бросились в кабину и направились прямо к этим резиновым мешкам».

Адмирал Сидоров сказал, что черные ящики были упа­кованы в дистиллированную воду и алкоголь. Офицер со­ветского военно-морского флота сказал, что видел черный ящик, поднятый «Мирчинко», который был упакован спе­циалистами по аэронавигации в Невельске в контейнер с морской водой. Жан Алешенко, главный боцман «Мирчин­ко», описывал один из них как «яркий красный шар, разме­ром с волейбольный». Неназванный источник сказал «Из­вестиям»: «Они выглядели как большие круглые пончики». В телевизионном интервью один из водолазов сказал: «Они имели форму подковы». Некоторые «ящики» были вероят­нее всего упаковками для приборов, которые отличались от магнитофонов черных ящиков.

Как бы ни выглядели все эти объекты и чем бы они ни являлись, они явно не принадлежали одному самолету, и, конечно, не KAL 007.

Я еще не упоминал флот корейских рыболовных судов, которые почти шесть недель осуществляли странное патру­лирование южного края поисковой зоны у Монерона. Они прибыли утром 5 сентября, когда они впервые появляются на ситуационных картах JMSA, вместе с фрегатами «Бад­жер» и «Эллиот». Между прочим, прибытие в район Моне­рона корейских рыболовных лодок произошло еще до того, как правительство Республики Корея решило официально участвовать в поисках авиалайнера KAL. Тайна, таким об­разом, заключается в том, кто нанял эти лодки и в чем за­ключалась их задача.

На этот последний вопрос может быть два ответа. Лод­ки могли первоначально искать затонувшие обломки са­молета вплоть до западного края того района, который они патрулировали, поскольку провели там какое-то вре­мя (рис. 12, десятый остов). Тем не менее большую часть времени они двигались взад-вперед на линии восток-запад, скорее всего, образуя пикет, чтобы предотвратить появле­ние обломков из района севернее Цусима Шио в официаль­ной зоне поисков.

Обсуждая плавающие обломки военного самолета, я уже упоминал два катапультных пилотских кресла, по край­ней мере, одно из которых было использовано. Я сказал, что у нас нет свидетельств того, что какой-то американский пи­лот приводнился живым. Тем не менее, у нас есть свидетель­ства того, что в то время советские власти считали: пилоты могли спастись. В своей книге «Загадка черных ящиков» Ан­дрей Иллеш цитирует капитана КГБ Геннадия Иванова:

«Я хорошо помню ту ночь. Это был мой первый день в качестве командира подразделения, заступившего на охра­ну границы. Было раннее утро. Я получил по радио приказ искать сбитый самолет. В телеграмме содержался специ­альный параграф с инструкциями проявлять повышенную осторожность, поскольку пилоты были вооружены боевым оружием. Назначенная нам зона поисков была к югу от ост­рова Монерон. Тем не менее мы ничего там не нашли, и к концу дня мы получили приказ идти на север.»

Миша Лобко, директор «Datahanna International», жур­налист-расследователь французского телевидения, позднее интервьюировал Иванова и слышал непосредственно от него ту же самую историю.

Тайна, которая больше всего поразила советских уча­стников поисков, заключалась в отсутствии множества тел, которые характеризовали бы место падения гражданского авиалайнера. Говоря о четвертом остове, один из водолазов сказал: «Обычно, когда разбивается какой-то самолет, даже небольшой... там всегда есть ручная кладь или, по крайней мере, сумочки... я не видел там никаких человеческих ос­танков. И мы работали внизу почти месяц».

В «Известиях» Иллеш сказал:

«Кажется, что пловцы пришли к тому же самому за­ключению, как и все остальные, и которое было подхваче­но прессой: когда самолет пролетал над Сахалином, в нем никого не было, вся историяKAL007 — кошмарная фаль­сификация».

В первоначальном тексте интервью «Известий» Влади­мир, один из водолазов, который работал над четвертым обломком, сказал:

«Мы говорили об этом между собой... на самолете не было пассажиров. Это была фабрикация, розыгрыш. Я чув­ствовал то же самое... Пассажиров не было и следа».

Вячеслав Попов, подводный исследователь и наблюда­тель на «Тинро-2», идет на шаг дальше. Для него не только не было пассажиров на самолетах, которые упали в воду у Монерона, но настоящая катастрофа реального пассажир­ского самолета произошла где-то в другом месте:

«Я должен сказать, что вздохнул с облегчением, когда в остове не было найдено никаких человеческих останков. Не

было не только тел, но и никаких следов багажа. Это за­ставило нас гадать, был ли это действительно пассажир­ский самолет. Или это была приманка? Между собой мы пы­тались объяснить, как это все произошло. Где-то потерпел аварию настоящий «Боинг», далеко отсюда, и они закамуф­лировали все это дело с тем самолетом. Шпионским».

Есть что-то необычное в отчете наблюдателя. Он ра­ботал на остове в 1983 году, но его заключения совпадают с нашими собственными знаниями об этом деле, которые мы получили после многих лет расследования, и поднимают один важный вопрос: почему кто-либо хотел закамуфлиро­вать инцидент, в котором участвовал реальный «Боинг»?