"Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?" - читать интересную книгу автора (Мухин Юрий Игнатьевич, Брюн Мишель)

Глава 10. СОВЕТСКИЕ ПОДВОДНЫЕ ПОИСКИ (1)

Советский журналист Иллеш, представляя свидетельст­ва, которые он опубликовал в «Известиях», признает, что в них много неясного: «Наиболее запутанная часть инцидента 007 — поиск остова «Боинга»». К счастью, организуя мате­риал так, как будто он говорил об одном инциденте, и под­разумевая, что все самолеты-нарушители были одним ко­рейским самолетом, Иллеш публикует все заявления участ­ников событий, в том числе и противоречащие друг другу. Люди говорили о различных обломках, найденных в разное время, в разных местах, при разных условиях. Установление того, когда, где и кто был вовлечен в поиски, стало возмож­ным благодаря картам JMSA, которые получили мы с Джо­ном Кеппелом. Без этого ценного инструмента, на котором изображены ежедневные позиции и действия судов всех ти­пов, вовлеченных в поиски, согласование явно противоре­чащих друг другу заявлений было бы гораздо более труд­ным делом. За исключением японского телерепортера Ивао Койяма, который был на сцене во время поисков и записы­вал положение поисковых судов на ежедневных брифингах JMSA (см. главу 4). Джон и я являемся сейчас единствен­ными исследователями, обладающими этими бесценными документами. Собранные вместе, эти документы составили наиболее детальный и полный отчет о поисках, предприня­тых всеми вовлеченными нациями. Они позволили мне най­ти порядок там, где Андрей Иллеш увидел только путани­цу, дали мне возможность составить ясное представление о том, сколько обломков было найдено советским Тихоокеан­ским флотом, и выяснить, как он проводил свои поиски.

Тихоокеанский флот находился под командованием ад­мирала Сидорова, который был ответственным за советские поисковые работы. Во время встречи в Москве с семьями жертв, которая проводилась 11 марта 1993 года, адмирал Сидоров сказал, что как только была объявлена тревога, со­ветский флот немедленно послал группу военных судов в тот район, где, как полагали, разбился самолет. Этот район было легко обнаружить по наличию обломков, плавающих на поверхности. Были установлены границы, и территория была промаркирована буйками. «Через тридцать семь ми­нут после катастрофы на месте появилось небольшое со­ветское судно и были подняты небольшие обломки. Но ни­каких тел не было».

Если небольшое судно оказалось на месте в пределах 37 минут, то место падения самолета должно было быть достаточно близко к Невельску. Если мы учтем минимум десять или двенадцать минут, чтобы предупредить коман­ды, дать им возможность подняться на борт катеров, запус­тить двигатели и выбрать якоря, это оставляет только пят­надцать минут на переход из Невельска к месту падения самолета, которое, таким образом, должно быть не далее нескольких миль от Невельска. Это именно то место паде­ния самолета, указанное на карте, которую президент Ель­цин передал представителям Кореи, ИКАО и американским родственникам погибших в Москве 14 октября 1992 года. Оно также обозначено в журнале JMSA и ситуационных картах, которые показывают, что в первые несколько дней после катастрофы интенсивные поисковые усилия имели место в узкой, линзообразной области, полностью находя­щейся в пределах советских территориальных вод, прибли­зительно в 6 морских милях от побережья Сахалина и с центром в точке с координатами 46°35'N, 141°45'Е, вдоль 100-метровой изобаты. Океанографические данные показы­вают, что морское дно в этом районе очень загрязненное, вода чрезвычайно мутная, видимость плохая и нет ника­кой подводной жизни. Все это согласуется с комментария­ми водолазов, так же как со свидетельством Николая Сер­геевича Антонова, капитана Холмской рыболовецкой базы, слова которого «Известия» цитируют так:

«Я прибыл в зону поисков через пять или шесть дней после того, как был сбит «Боинг». Я был послан, чтобы за­менить капитана «Каренги», большого морозильного трау­лера. В этом районе уже находилось большое количество су­дов военных и рыболовных. Здесь было пятнадцать или двадцать рыболовных судов. Они забрасывали сети и зани­мались тралением в поисковой зоне. На дне был толстый слой грязи, и сети часто рвались. Морское дно было мерт­вым, никаких признаков подводной жизни. Никто никогда не ловил ни единой рыбы в этом районе. Наконец рыбаки зацепили «Боинг».

Советский военно-морской флот вскоре понял, что са­молет, который разбился здесь, разлетелся на куски слиш­ком маленькие, для того чтобы обнаружить их при помо­щи сонара и решил использовать метод прямого контакта, таская тралы и стальные канаты по морскому дну. Адмирал Сидоров объяснил подробнее, как проводилась операция:

«Рыбаки приспособили трал таким образом, чтобы его могли тянуть два траулера. Они покрыли его нижнюю часть кожей, чтобы он скользил лучше [в густой грязи. — М.Б.], собрали некоторые бумаги и обломки самолета. Раз­мер района поисков был пересмотрен и составлял два на полтора километра. Зона была разделена на три сектора. Обломки здесь были найдены рыбацкими судами, которые ловили их сетями... 8 или 9 сентября трал зацепил секцию фюзеляжа, которую он протащил почти полтора километ­ра. Затем мы вызвали «Михаила Мирчинко». Но на его бор­ту не было водолазов.

«Михаил Мирчинко» прибыл на место 10 сентября, как это показано в Документах JMSA и по свидетельству его ко­манды. «Мирчинко» — хорошо оборудованное буровое суд­но и водолазная база, способная динамически стабилизи­ровать свое положение точно над определенным местом на дне без опускания якоря. Корабль должен был немедлен­но приступить к водолазным операциям. Но из-за того, что судно прибыло без обычной команды гражданских водола­зов, советский ВМФ должен был вызвать своих собственных водолазов из главной базы Советская Гавань на материке.

Жан Андреевич Алешенко был главным боцманом на борту «Мирчинко» с 10 сентября до конца поисковых ра­бот. Его интервьюировал Станислав Глюков, корреспондент «Известий»: «На борту судна было много моряков из Совет­ской Гавани. Когда они обнаружили зону поисков [с помо­щью сетей и кабелей. — М.Б.], советский флот начал обы­скивать морское дно».

Иллеш никогда не признавал, что в разных местах и в разное время разными командами водолазов были найде­но несколько остовов. Он не принял в расчет никаких кон­фликтующих свидетельств, которые он сам привел в вось­мой статье из «известинской» серии.

В это время водолазы — по всему Советскому Союзу было не больше пятидесяти таких же опытных, как мур­манские, — отдыхали в своих казармах неподалеку от Холмска, ничего не делая до конца сентября. Как прокомментиро­вал их руководитель Владимир Васильевич Захарченко: «Нас срочно отправили на самолете на Сахалин и поселили в ка­зарме на базе. Затем они про нас забыли. Мы оставались в своих комнатах до конца месяца. Только в конце сентября минный тральщик доставил нас на «Михаила Мирчинко».

К концу сентября «Михаил Мирчинко» переместился на место другой катастрофы. Водолазы, которые работали на корабле в первые дни месяца, без сомнения, не могли быть из Мурманска, поскольку те в то время отдыхали в сво­их комнатах, борясь со скукой. Алешенко, боцман «Мир­чинко», рассказывает нам о новых деталях работы ВМФ на первом остове:

Советский ВМФ использовал траулеры для прочесыва­ния дна и смог поднять наверх несколько обломков. Как позд­нее установили водолазы, трал зацепил центральную часть фюзеляжа и проволочил ее почти милю. Но мы должны были Найти точное место, где фюзеляж попал в сети. Для этого мы послали [флотских водолазов. — М.Б.] обследовать дно.

Иллеш продолжает эту историю в «Известиях», цити­руя Захарченко:

«Они решили послать телекамеру, чтобы посмотреть на дно. В это время мы отдыхали в Холмске, в наших комна­тах. Я просто пересказываю, что делали наши коллеги [во­енные водолазы. — М.Б.]. Вначале они не нашли ничего ин­тересного. В течение одного или двух дней мы наблюдали за ними по телевизору. С моей точки зрения то, чем они за­нимались, было бесполезно, потому что дно было грязное и в мутной воде было видно не дальше трех метров.

Мы предложили, чтобы они использовали водолазный колокол с наблюдателями. Они спустили водолазный коло­кол с четырьмя водолазами: один смотрел вперед, второй — вправо, третий — влево, а четвертый — на дно, прямо под ними. Размер зоны, которую они могли просматривать, уве­личился немедленно до 15 метров. И на третий день они на­шли самолет».

«Михаил Мирчинко» прибыл на место поисков 10 сен­тября. Третий день означает 13 сентября. Алешенко, боцман «Мирчинко», дает еще больше деталей:

«Обломки фюзеляжа были сильно повреждены. От них просто куски остались. Самые большие куски, которые мы видели, были опорными креплениями для поворотных стержней, чрезвычайно прочные. Их длина составляла от 4 до 6 футов, и 20—24 дюйма шириной. Все остальное было разбито на мелкие куски».

В. Вербицкий, радист с «Мирчинко»:

«Многие из нас взяли кое-какие обломки на память. Не­которые даже сделали чашки из титановых стержней... Да, самолет должен был удариться о поверхность воды с огром­ной силой, чтобы титановые стержни разломились».

Такой тип стержней является важным структурным элементом любого самолета с изменяемой геометрией кры­ла, которая используется только на сверхзвуковых самоле­тах. Остов, с которым работал флот, принадлежал, вероятно, EF-111, который военно-воздушные силы США использова­ли в качестве самолета радиоэлектронной борьбы.

Карты и документы JMSA показывают, что «Михаил Мирчинко» и корабли, которые его сопровождали, работа­ли в районе, где лежал этот первый остов, вплоть до 26 сен­тября. В шесть часов утра 26 сентября флот, сопровождаю­щий «Мирчинко», состоял из восемнадцати судов, включая семь траулеров. К полудню с «Мирчинко» остались толь­ко десять судов. Все траулеры и обслуживающие их суда ушли. Остатки этого флота также покинули территориаль­ные воды у Сахалина и перешли в новую поисковую зону, в 40 милях к западу, в 16 морских милях от острова Мо­нерон, где военно-морской флот США был занят поисками обломков самолета, представляющего для них особый ин­терес. Место падения находилось далеко от тех районов, в которых велись поисковые работы. Таким образом, опера­ции по подъему обломков первого самолета к югу от Не­вельска в территориальных водах Сахалина продолжались с 1 по 26 сентября. Они длились 26 дней.

В то время как «Михаил Мирчинко» работал над первым остовом, в международных водах к северу от Монерона и в 15 морских милях к западу от первого ос­това, 16 сентября второй остов был найден другим поиско­вым судном. Используя мини-подводные лодки с «Георгия

Козмина», поискового судна и водолазной базы, ныряльщи­ки советского флота подняли метровую секцию крыла, ко­торая, очевидно, принадлежала другому самолету, а не тому, который, как описывал адмирал Сидоров, был разорван на мелкие части. В номере от 18 сентября 1983 года «Тоо Нип-по», провинциальная газета из Аомори, сообщала:

«Утром 17 сентября в Вакканае и в штаб-квартире JMSAв Отару была получена информация о том, что объ­ект неустановленной природы, который выглядел как кусок самолета, был поднят со дна советским судном, за которым наблюдало японское патрульное судно «Дайсетсу». Зона по­исков находилась к западу от Сахалина, в районе, где, как полагают, исчез корейский авиалайнер.

В первый раз видели, как Советы поднимали какой-то объект со дна океана. Согласно нашим источникам, вечером 16 сентября 1983 года в 21.00 [по японскому времени. — М.Б.] советские суда собрались в точке с координатами 46°34'Nи 141°21 'Е в 31 км к северо-северо-востоку от острова Монерон. Среди советских судов были «Рудонский» и спасательное судно советского военно-морского флота «Георгий Козмин». В 23.00 они подняли 10-метровый кусок остова.

В 03.30 утром 17 сентября мини-подводная лодка, спо­собная спускать водолазов на морское дно, была спущена на воду вместе с двумя вспомогательными лодками. Подлодка вернулась на поверхность в 05.40 и в 06.30 была поднята на борт своего корабля-матки. В 06.55 того же дня другая ми­ниатюрная подлодка, на этот раз желтого цвета и длиной приблизительно 17 футов была спущена на воду 700-тон­ным судном и начала погружение. Это произошло в между­народных водах на глубине 164 метра. Хотя патрульное суд­но «Дайсетсу» располагалось в 500 метрах, Советы просиг­налили ему сохранять эту дистанцию, для того чтобы не ставить под угрозу поисковую операцию».

Десятиметровый кусок остова, поднятый 16 сентября, как кажется, являлся частью крыла самолета. Он не мог при­надлежать тому же самому самолету, что и первый обло­мок, который находился слишком далеко и был разбит на мелкие кусочки. Другой самолет будет найден 17 или 18 октября в нескольких милях к югу (см. следующую главу). Тем не менее я не считаю, что секция крыла принадлежала тому самолету. «Георгий Козмин» вместе со своей вспомо­гательной флотилией включая и другие специализирован­ные суда, такие как «Рудонский», мини-подводные лодки и водолазов военно-морского флота, которые подняли кусок крыла, продолжали работать в том же районе на протяже­нии двух месяцев — в два раза дольше по сравнению со временем, которое «Мирчинко» потратил, работая над пер­вым остовом. Это были большие затраты времени и обору­дования. Все это заставляет меня считать, что второй обло­мок был отдельным самолетом, не имеющим отношения к тому самолету, который «Мирчинко» нашел месяцем поз­же (см. рис. 11), и, по всей вероятности, «Георгий Козмин» и его флотилия обследовали остов и подняли все, что хо­тели поднять.

Второй остов мог вполне быть самолетом, который, как видела «Чидори Мару», взорвался на низкой высоте над во­дой и место падения которого посетил «Уваровск» капитана Билюка. Поисковые операции продолжалась 54 дня.

«Тинро-2» — миниатюрная подводная лодка, принадле­жащая Министерству рыбной промышленности. Она была доставлена из Владивостока, чтобы помочь в поисково-спа­сательных операциях. Тем не менее странно, что ее первые погружения начались не там, где искали все остальные, во­круг Монерона, а гораздо дальше к северу. «Тинро-2» при­была на место 14 сентября и к 17 сентября произвела не­сколько погружений и обнаружила третий остов. Мы зна­ем его положение благодаря совпадению. Как говорит нам адмирал Сидоров:

«Американский вертолет разбился далеко от зоны по­исков в которой работал американский флот. Они попро­сили нас о помощи. Мы дали им координаты места, где раз­бился их вертолет».

Почему советский военно-морской флот знал, где раз­бился американский вертолет, когда сами американцы это­го не знали? Ясно, что он разбился рядом с советским суд­ном, вдалеке от американского флота. Это подтверждает ра­порт военно-морского флота США. В рапорте сообщается, что 17 сентября 1983 года из-за механической поломки вер­толет SH-2F с фрегата «Баджер» ударился о воду и затонул в международных водах в точке с координатами 47°01'N, 141°13'Е. Команда, состоящая из четырех человек, не по­страдала и была поднята «Мунро» через полтора часа по­сле катастрофы. Послеоперационный отчет Е1 описывает инцидент так:

«Наиболее важным событием... была, к несчастью, опе­рационная потеря вертолетаHSL37/2,SH-2FсUSS«Бад­жер» из-за механической поломки во время полета 17 сен­тября 1983. Прежде чем вертолет упал в воду, был передан сигнал бедствия«Mayday»поUHF.Этот сигнал был при­нят дежурным АВАКСом и командой надводного судна. В хо­де поисково-спасательных работ команда вертолета, нахо­дящаяся в 35 милях от ближайшего судна, была спасена ме­нее чем через 90 минут после аварии».

Место падения вертолета находится приблизительно в 35 милях к северу от основной поисковой зоны, в которой работали американский и советский флоты. Что американ­ский вертолет делал так далеко от того места, где все, как предполагалось, искали корейский авиалайнер? Вертолет ба­зировался на фрегате «Баджер», который был специально оснащен средствами радиоэлектронной разведки SIGINT. Кажется логичным предположить, что вертолет «Баджера», находясь в патрулировании, был вовлечен в некоторую раз­ведывательную миссию, как и его корабль-база. И если это так, то что они искали, находясь так далеко от главного по­искового района? Ответ содержится в интервью с капита­ном Михаилом Гиршем, который командовал субмариной «Тинро-2»:

«Поначалу никто не обращал на нас никакого внима­ния, потому что наша база была всего 1000 тонн водоизме­щением и желтые полосы на ее дымовой трубе показывали, что она принадлежала Министерству рыбной промышлен­ности. Но как только мы открыли двери ангара и спусти­ли подлодку на воду, американцы заволновались... вертоле­ты, фрегат «Баджер» подошли очень близко. Они беспокоили нас так сильно, что иногда мы не могли спустить подвод­ную лодку на воду...

Однажды, когда я погружался, американский вертолет упал в воду. Я помню, что капитан «Гидронавта» [материн­ского судна. — М.Б.], сказал мне по спецтелефону: «Миша, будь там поосторожней, вертолет может упасть вам прямо на головы». Я сказал ему: «Что там у вас происходит? Шу­тите, что ли?». «Нет, — ответил он. — Серьезно. Амери­канский вертолет только что упал в море справа от нас».

Этот факт доказывает, что «Гидронавт» и «Тинро-2» ра­ботали 17 сентября более чем в 35 милях к северу от глав­ной поисковой зоны. Во время погружения семнадцатого числа, когда вертолет чуть не упал на субмарину, капитан Гирш нашел и сфотографировал обломки самолета. По хро­нологическим причинам я называю его третьим остовом, он был найден через несколько часов после того, как «Геор­гий Козмин» обнаружил кусок крыла от другого самолета в 35 милях к югу. Это место падения, находящееся на севе­ре, соответствует той точке, где перехватчик 163 мог сбить самолет, летящий со сверхзвуковой скоростью в 04.42 (по японскому времени). Это был, скорее всего, сравнительно небольшой самолет, что подтверждается наблюдениями ка­питана Гирша, который заявил, что обломков в этом рай­оне было мало. Операция по подъему третьего остова про­должалась 6 дней.

26 сентября Советы передали японцам первую пар­тию того, что, по их словам, было плавающими обломка­ми KAL 007. По большей части эти предметы на самом деле были плавающими обломками, хотя не все они принадле­жат KAL 007. Среди обломков, которые не имели никакого отношения к KAL, были два спасательных плотика (один на десять человек, другой одноместный), элементы конструк­ции, такие, как воздушные тормоза от сверхзвукового ис­требителя, куски фюзеляжа, окрашенные в белый, голубой и золотой цвета (цвета американского флота), и пилон для подкрыльного оружия. Это были обломки военных самоле­тов, найденных 13, 16 и 17 сентября. «Боинги-747» не име­ют на борту спасательных плотиков (вместо этого они ис­пользуют эвакуационные желоба). Эти самолеты не красят в белый, голубой и золотой цвета, хотя некоторые самолеты морской авиации выкрашены именно в такие цвета. Пасса­жирские «Боинги» не имеют также воздушных тормозов и пилонов для бортового оружия.

К 17 сентября Советы обнаружили три места падения, разбросанные в районе площадью примерно 30 миль. Само­лет, обнаруженный 18 октября «Михаилом Мирчинко»,— совсем другая история.