"Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?" - читать интересную книгу автора (Мухин Юрий Игнатьевич, Брюн Мишель)

Глава 9. ГОВОРЯТ СВИДЕТЕЛИ

В конце 1990 года советская газета «Известия» начала большую серию статей, посвященных делу 007. Андрей Ил­леш, ведущий репортер и редактор серии, проинтервьюиро­вал многих людей, причастных к катастрофе и участвовав­ших в поисках обломков. Их свидетельства были подобра­ны и отредактированы так, чтобы рассказать официальную историю про одного нарушителя, сбитого советским пере­хватчиком. Но даже и в этом случае высказывания, опуб­ликованные в «Известиях», были процитированы без иска­жений. В них содержалось много реальной и вскрывающей истину информации.

Какой бы ни была главная цель серии, «Известия» упо­мянули мое собственное расследование в статьях, которые появились в номерах от 17 и 18 мая 1991 года. Сергей Ага­фонов, токийский корреспондент газеты, основываясь на материалах, полученных в ходе моей пресс-конференции в Токио 17 декабря 1989 года, цитирует мои слова так:

Официальная версия не может объяснить поведение «Боинга» на экранах японских радаров. Тем не менее, если мы предположим, что тот самолет, который сбил Осипо­вич, не был корейским авиалайнером, а другим самолетом, тогда все встает на свои места, включая,тот факт, что KAL007 продолжал свой полет... Это также объясняет другую загадку: сообщение пилота корейского самолета, пе­реданное по радио через пятьдесят минут после того, как «Боинг» был сбит советским перехватчиком.

Здесь Андрей Иллеш, редактор серии, добавляет:

Это не вымысел. Радиопереговоры корейских пилотов были записаны и японцами, и американцами... Эти перего­воры происходили уже после того, как полковник Осипович сбил самолет. Корреспондент «Асахи ТВ» в Москве показал мне результаты анализа этих переговоров (независимо за­писанных США и Японией), которые доказывают, что один из голосов принадлежал пилоту KAL007.

Корреспондент «Асахи ТВ», упомянутый Иллешем, — мой друг Руйджи Осаки, который совершил визит в Моск­ву для того, чтобы найти документальные доказательства. Я послал ему спектрограммы последнего радиосообщения KAL 007, чтобы он обменял их у Иллеша на документы, ко­торых у нас не было. 18 мая 1991 года выпуск «Известий», который содержал статью с моими высказываниями, напе­чатал также карту, принадлежащую JMSA, вместе с утверждением Иллеша о том, что карта доказывает: мой анализ был неверным. Однако это одна из тех карт, которые я сам же и составил. Прежде чем быть опубликованной в «Извес­тиях», эта карта была послана сенатору Кеннеди в Соеди­ненные Штаты и сенатору Сейя, вице-президенту японской корпорации Diet. Она была также опубликована во Фран­ции в «Aviation Magazine». Мое имя и дата создания этой карты были ясно на ней обозначены. Эту информацию в «Известиях» удалили.

На карте показаны четыре из нескольких воздушных столкновений между советскими перехватчиками и самоле­тами-нарушителями. Она также показывает трассу корей­ского авиалайнера, продолжавшего свой полет к югу по­сле того, как он прошел остров Монерон. Эта линия была в версии «Известий» стерта. Иллеш, который предположи­тельно публиковал эту карту, не зная, что она принадле­жит мне, использовал ее для того, чтобы поставить под со­мнение мои находки. Но другие работники редакции, кото­рые подготовили ее к публикации, должны были знать, что это моя карта. Они были уверены в ее значении: воздуш­ное пространство над Сахалином было нарушено группой самолетов. Они знали, что карта противоречит утвержде­нию Иллеша о том, что это был корейский авиалайнер, гра­жданский пассажирский самолет, непредумышленно сбив­шийся со своего курса.

Представители советских разведслужб и члены совет­ского руководства наверняка знали, что произошло на са­мом деле. Когда президент Горбачев посетил Японию в апре­ле 1991 года, Сергей Агафонов прибыл в Хабаровск раньше президента, чтобы освещать его визит. Здесь он встретился с людьми из президентского окружения, включая «высоко­поставленного и влиятельного генерала, члена правительст­ва». Агафонов спросил у генерала его мнение о моем рас­следовании. Генерал сказал: «Мишель Брюн открыл часть правды. Настоящая история сложнее официальной версии события». Генерал сказал Агафонову, что обломки у Монеро­на были «останками военного самолета и всего таких само­летов было три». Может быть, именно комментарии генера­ла побудили «Известия» упомянуть мое расследование, хотя редакторы попытались свести к минимуму его смысл.

Несмотря на то, что серия статей в «Известиях» поддер­живала официальную версию события, упомянутые свиде­тели, включая полковника Осиповича, пилота, который, как заявили русские, сбил корейский самолет, и водолазов, кото­рые работали с обломками, ставят достоверность официаль­ной истории под сомнение. Этот факт не избежал внимания советских журналистов. Касаясь размеров черных ящиков найденных советскими водолазами, Александр Шальнев, корреспондент «Известий» в Нью-Йорке, писал:

Если данные [ИКАО и KAL. — М.Б.] верны, то они про­тиворечат информации, опубликованной в «Известиях».

Сам Андрей Иллеш пожаловался, что «факты никак не вяжутся друг с другом». Ниже мы, увидим почему, когда изучим серию, состоящую более чем из пятидесяти статей.

Серия начинается с «сенсационного открытия» того, что обломки лайнера были найдены советскими моряками. В первых публикациях один из корреспондентов «Извес­тий» спросил маршала Кирсанова, главнокомандующего со­ветской авиацией, какого он мнения о моем заключении, что корейский авиалайнер не был сбит над Сахалином, а разбил­ся в четырехстах милях к югу. Маршал назвал это «абсур­дом». Журналист «Известий» спросил затем, почему же то­гда в этом случае Мишель Брюн поставил под сомнение ме­сто гибели «Боинга»? На этот раз маршал ответил: «Точно не знаю». Он добавил: «Тем не менее мы нашли обломки».

Журналисты «Известий» посчитали, что маршал Кирса­нов имел в виду: «Мы нашли обломки корейского авиалай­нера». Именно так трактовали эту историю агентства ново­стей по всему миру. Тем не менее, ремарка Кирсанова была двусмысленной, возможно намеренно.

Иллеш, редактор серии, настаивает, что был найден кор­пус лайнера, он был обнаружен буровым судном «Михаил Мирчинко», и все водолазы, которыми командовал Захарченко, были из Мурманска. Но его собственные свидетели противоречат этой версии событий. Как мы увидим в сле­дующих главах, их заявления описывают несколько различ­ных поисковых операций. В одном случае Иллеш в отчая­нии пишет: «Сколько свидетелей, столько и версий собы­тий». Вместо этого он мог бы сказать: «Сколько обломков, столько и различных версий событий». Это бы решило его проблему. К счастью для нас, он публикует и противоречи­вые заявления.

В своих усилиях доказать, что единственным найденным обломком был остов корейского авиалайнера, Иллеш отда­ет должное гражданским водолазам с «Михаила Мирчин­ко», возможно потому, что они на самом деле нашли остов «Боинга» — в данном случае RC-135, который является кон­вертированным «Боингом-707». Одновременно Иллеш бес­причинно укоряет советский военно-морской флот. В ответ он получил сердитую отповедь. В телеграмме в ТАСС о под­водной экспедиции, запланированной «Известиями», капи­тан Косик возражает ему, сказав, что это военно-морской флот, а не гражданские водолазы нашли остов:

«Я в самом деле не знаю, почему «Известия» ждали во­семь лет, прежде чем начать эту подводную экспедицию, по­скольку советский военно-морской флот давно нашел остов и поднял на поверхность все, что можно было поднять. Если бы они хотели увидеть его, все что им нужно было сделать, это попросить Океанографическую службу ВМФ».

Не принимая упрек Косика, Иллеш пишет:

«Ни одного военного водолаза не было на дне в районе, в котором упал остовKAL007. В то время (осенью 1983 года) все поисковые операции проводились «Михаилом Мирчинко» и водолазами из Мурманска и Сахалина, с помощью «Гидро­навта» и его мини-подлодки «Тинро-2».

Но, среди прочих, советский ВМФ сыграл важную роль в подводных поисковых операциях. Капитан Гирш, коман­дир «Тинро-2», сказал, что укрываясь на Монероне от штор­ма, он беседовал с военными водолазами, которые, работая далеко от того района, где он исследовал остов, сами на­шли затонувший самолет с хвостом, стоявшим вертикаль­но между рифами.

На самом деле было найдено и обследовано несколько обломков — в разное время, различными участниками, при помощи различных методов и на различной глубине. Каж­дая группа свидетелей «Известий» говорила об остове, над которым они работали, как будто бы это отражало их поли­тическую предусмотрительность, — разумеется, большинст­во тех, кто видел остов, знали, что он не принадлежит «Бо­ингу-747». Но сама частичная природа их показаний отра­жает также тот важный факт, что с самого начала советское руководство настаивало на секретности и дозировании ин­формации. Иначе говоря, оно пыталось удерживать людей, участвовавших в поисковых работах групп, в неведении от­носительно того, что делают другие.

За этим лежала растущая самонадеянность американ­ской политики весной и летом 1983 года и нежелание Сове­тов публично бросать ей вызов. Если бы стало известно, что Советы сбили несколько американских военных самолетов, существовала бы достаточно большая вероятность того, что общественное мнение, независимо от обстоятельств, при ко­торых это произошло, привело бы администрацию к отстав­ке. И риск ядерной войны, который создала бы операция KAL 007, усилился бы.

По-настоящему интересны статьи «Известий» не спо­рами Иллеша с советским ВМФ, а показаниями свидетелей, которых он цитирует. Сравнивая их заявления с докумен­тами, которые мы собрали, в особенности с журналом опе­раций JMSA и ситуационными картами, на которых нане­сены ежедневные позиции всех судов, мы можем сравнить показания очевидцев и определить, какие остовы они на­шли, какие группы водолазов и какие корабли участвовали и в каких районах они работали. Мы можем воссоздать со­ветские поисковые усилия с самых первых дней операции. Мы можем добавить к нашему знанию то, что произошло во время воздушной битвы над Сахалином. Мы можем вновь продемонстрировать: катастрофа KAL 007 у Монерона была на самом деле крушением другого или других самолетов. Для того чтобы сделать почти невероятное происшествие с KAL 007 заслуживающим доверия, мы должны показать, что факты о воздушном движении, океанских течениях, плаваю­щих и затонувших обломках, поисково-спасательных опера­циях, сообщениях диспетчеров воздушного движения, ха­рактеристиках передатчиков и идентификации голосовых отпечатков, отчетах японской прессы и записях советского радиообмена указывают в одном направлении. Статьи «Из­вестий» дают нам много полезной информации.

Незадолго до окончания публикации серии статей в «Известиях» японские средства массовой информации так­же стали интересоваться этой историей. В выпуске от 15 ок­тября 1991 года, токийская ежедневная газета «Йомиури Симбун» напечатала свидетельства Ивана Билюка, капи­тана советского рыболовного судна «Уваровск». 17 октября 1991 года в номере «Известий» была также упомянута эта история. Ниже я привожу фрагменты этих статей вместе с моими комментариями.

В ночь с 31 августа по 1 сентября 1983 года современ­ный траулер «Уваровск», шкипер — капитан Билюк, возвра­щался в свой порт приписки Корсаков, на южной оконечно­сти Сахалина, из семимесячной рыболовной экспедиции в Ти­хий океана. Около 06.30 по сахалинскому времени [04.30 по японскому. — М.Б.] вахтенный офицер обнаружил прямо по курсу американское военное судно.

Капитан Анисимов наблюдал один или несколько само­летов-нарушителей на радаре своего патрульного катера в 05.32 сахалинского времени, а также то, как советский пере­хватчик выпустил в нарушителя ракету в 06.24 сахалинско­го времени. Другими словами, американский военный ко­рабль находился на сцене, когда битва все еще шла.

Капитан Билюк был весьма удивлен этим, потому что он никогда прежде не видел американских военных судов в проливе Лаперуза. Через полчаса, примерно около 7 часов утра по сахалинскому времени, пройдя американское воен­ное судно, которое им мешало, капитан Билюк получил при­каз направиться к Монерону и обойти остров с запада. Ему приказали продолжать наблюдение и поиск любых объектов или людей, плавающих на поверхности воды. [Эта инфор­мация согласуется с заявлением советского посла Павло­ва, информировавшего японское правительство о том, что «следы авиакатастрофы» были обнаружены к западу от Монерона. — М.Б.]. Билюк не нашел ничего интересного к за­паду от Монерона и продолжал поиски к северу от остро­ва. Около 8 часов утра [по сахалинскому времени. — М.Б.], через час после восхода солнца, он увидел в бинокль боль­шое, молочного цвета пятно на поверхности воды, диамет­ром приблизительно 200 метров. Он отметил его положе­ние на карте в точке 46°35' северной широты, 141°22' вос­точной долготы.

Эта информация была опубликована в японской газе­те «Йомиури Симбун» вместе с картой капитана Билюка. Место, указанное капитаном Билюком, находится всего в 4 морских милях к востоку от позиции «Чидори Мару», ры­баки которой наблюдали взрыв самолета.

Пятно было авиационным керосином, который подни­мался на поверхность. Море в пределах этой керосиновой «заплатки» было покрыто тысячью обломков, в основном ячеистыми панелями, которые выглядели так, как будто были вырезаны ножом. Это позволило капитану Билюку предположить, что самолет был сбит ракетой. Он так­же заметил еще действующий дымовой сигнал, с оранже­вым горящим пламенем.

Дымовые сигналы, используемые для спасения на море, действуют всего несколько минут, самое большее — полча­са. Самолет, который разбился на этом месте, мог быть од­ним из двух самолетов — тем, который наблюдал капитан Анисимов в 05.33 сахалинского времени (03.33 по токийско­му), или тем, полет которого, как сказали Советы, «был ос­тановлен над поселком Правда в 06.24». Капитан Билюк об­наружил место катастрофы в десять часов, в первом случае четыре с половиной часа спустя или, во втором случае, три с половиной часа после того, как произошли эти события. В том и в другом случае, если дымовой сигнал был активи­зирован упавшим самолетом, он давно бы потух. Очевид­ный вывод из этого состоит в том, что дымовой сигнал был сброшен самолетом или вертолетом для того, чтобы поме­тить это место для спасателей. Интересный вопрос заклю­чается в том, кто именно сбросил его, Советы или амери­канцы? Мы можем сделать вывод, что в том случае, если это были Советы, капитану Билюку, который получил приказ из советской штаб-квартиры приступить к поискам места ка­тастрофы, без всякого сомнения, были бы даны координа­ты по радио. Но на деле этого не произошло.

«Уваровск» оставался на этом месте два часа и собрал примерно тонну обломков.

Это очень большое количество обломков, учитывая крайнюю легкость материала. В своей статье в «Известиях» Иллеш и Шальнев не упомянули ни эти ячеистые обломки, ни дымовой сигнал. Согласно их статье, «Уваровск» полу­чил приказ немедленно покинуть это место, что не соответ­ствует истине. Он не ушел до тех пор, пока не был сменен другим судном, «Забайкалье». Иллеш и Шальнев упомина­ют только наличие «гражданских» предметов, плавающих на поверхности, включая меховые и кожаные куртки. Следует упомянуть, что пассажиры вылетели из Нью-Йорка 31 ав­густа, когда люди не носят зимнюю одежду

Здесь нужно сделать короткое отступление о природе этих гражданских предметов. Согласно французскому теле­журналисту-расследователю Мише Лобко, который интер­вьюировал его в 1993 году, первый помощник «Забайкалья» сказал, что там было большое количество пар обуви, свя­занных вместе шнурками, как в обувном магазине. Капитан Билюк с «Уваровска» сказал корреспонденту «Ассошиэйтед Пресс»: «Моим первым впечатлением было то, что они взя­ли некоторые вещи из магазинов и бросили их в воду. Вещи были новыми. На них были этикетки».

«Забайкалье», находящееся под командованием капита­на Владимира Алексеева, было самым большим судном в Невельске. Прибыв на место, капитан Алексеев увидел, что об­ломки были сконцентрированы в области площадью пример­но в одну квадратную милю. «Там было так много всего, что мы были просто ошеломлены», — вспоминал он. «Уваровск» разрешил им поднять обломки и отправился в точку с ко­ординатами 46° 35' северной широты и 141° 27' восточной долготы, что было примерно в семь миль к востоку и ближе к Сахалину, где предположительно разбился другой самолет. Они присоединились к другим трем судам, уже находящимся на месте, включая грузовое судно, которое спустило на воду две лодки, чтобы поднять на борт некоторые большие, тя­желые объекты, в то время как патрульное судноJMSA«Ре­бун» наблюдало за этими работами на расстоянии.

Капитан Билюк получил приказ оттеснить «Ребун» прочь. Он поднял международный сигнал, говорящий «У нас приоритет и мы собираемся пересечь ваш курс». Когда его спросили позднее, капитан «Ребуна» дал яркую, но дезориен­тирующую картину этого инцидента:

«Я не был уверен точно, что происходит. Я увидел два советских самолета, кружащих прямо над нами на малой высоте, и я подумал, что они хотели остановить совет­ское рыболовное судно. Я попытался прослушать частоты советского флота по радио, но не поймал ничего, кроме ста­тических разрядов».

«Ребун» изменил направление движения и начал патру­лировать на небольшой скорости. В 17 часов он прибыл на то место, где команда «Чидори Мару» наблюдала, как само­лет взорвался прямо над поверхностью воды. «Ребун» уви­дел советское судно точно в том месте, где ранее находи­лась «Чидори Мару». Это было «Забайкалье», собирающее обломки, найденные «Уваровском». «Забайкалье», к которо­му присоединились другие суда, оставалось в этом районе весь день и, когда наступила ночь, продолжало поиски с по­мощью прожекторов. Русские не успели собрать все, преж­де чем «Ребун» прибыл на это место вечером. В противном случае почему они продолжали работать и ночью?

Ни «Ребун», ни JMSA, ни японские или советские офи­циальные лица, ни ВМФ США не говорили об этих облом­ках, хотя одна из сторон отметила ранее это место с помо­щью, дымового сигнала. В случае KAL 007 мы еще увидим, как три правительства, а именно США, СССР и Японии, скрывают информацию, каждое — по своей собственной причине.

Посол Павлов немедленно проинформировал японское правительство об открытии «следов авиакатастрофы» к за­паду от Монерона. Так мы в первый раз услышали, что здесь произошла катастрофа. Японские и советские суда находи­лись к северу от острова, где был дымовой сигнал. Япон­цы заявили, что они не нашли никаких обломков корей­ского авиалайнера до 9 сентября. Они нашли обломки и ранее этой даты, но они не имели никакого отношения к KAL 007. Как показано в предыдущей главе, первые пять­десят четыре обломка, найденные JMSA, принадлежали во­енному самолету. Обломки, подобранные «Уваровском» ка­питана Билюка и «Забайкальем» и маркированные одной из вовлеченных сторон дымовым сигналом, также, по всей оче­видности, принадлежали военному самолету, — по крайней мере были аутентичными. Но в течение многих лет о них никто не вспоминал.

Среди советских судов, которые находились к северу от Монерона, одно особенно примечательно. Это был пат­рульный катер КГБ (КГБ отвечал за охрану государствен­ных границ) под командованием капитана Анисимова. Это судно патрулировало у Невельска, когда между 05.32 и 05.33 (сахалинского времени, 03.32 по японскому) на их радаре появилась отметка, которая пересекала небо со скоростью 800 км в час. Через сорок секунд метка разделилась на две части, затем на три, прежде чем исчезла приблизительно в 30 км от Монерона на азимуте 10 градусов от острова, в точке с координатами 46°31 'N, 141°18'Е, если принимать во внимание некоторую неопределенность с азимутом. Капи­тан Анисимов отметил на экране своего радара одинокое рыболовное судно рядом с этим местом.

Позиция тех обломков, о которых говорилось выше, близка к тому месту, где находилась «Чидори Мару» в 03.30 (46°35'N, 141°16'E), когда ее рыбаки увидели самолет, взо­рвавшийся в море. Тем не менее существует трехминутное временное различие между двумя этими событиями. Опи­сание этих двух событий также различается. Отчет капита­на «Чидори Мару» показывает, что самолет оставался не­поврежденным до взрыва и не разломился на части, пока не коснулся поверхности воды. Более того, детали, которые приводит капитан Анисимов, заставляют нас усомниться в том, что он видел одиночный самолет, разломившийся на две, а потом на три части. Во-первых, самолет разломился на две части, находясь еще в горизонтальном полете, кото­рый продолжался еще сорок секунд со скоростью 800 км в час. Трудно вообразить себе самолет, теряющий кусок фю­зеляжа, достаточно большой, чтобы его было видно на мор­ском локаторе, и затем продолжающий полет, по крайней мере, еще сорок секунд, прежде чем потерять еще один ку­сок, немного меньший по размерам. Это наблюдение гораз­до лучше соответствует группе истребителей, которые ото­шли друг от друга в классическом маневре, используемом атакующими самолетами. Напротив, отчет «Чидори Мару» показывает, что одиночный истребитель проходил прямо над головой в тот момент, когда он выпустил ракету, не­посредственно перед взрывом другого самолета, его цели, которая находилась от него на небольшом расстоянии. Ка­жется более вероятным, что Анисимов и капитан «Чидори Мару» описывали два различных события.

Наблюдения капитана Анисимова обнаруживают нечто, имеющее еще большее значение. Он видел то, что интерпре­тировал как «разрушение самолета» в 05.33 сахалинского времени. Тем не менее, согласно маршалу Огаркову, пере­хватчик остановил самолет-нарушитель над поселком Прав­да в 06.24 по сахалинскому времени, то есть примерно час спустя. Отсюда мы можем сделать вывод, что два самолета были сбиты с часовым интервалом между двумя события­ми. Это расширяет наше представление о воздушной бит­ве над Сахалином.

Анисимов также сказал, что поднял на борт примерно 100 кг обломков, в основном это были куски панелей, имев­ших сотовую структуру. Он не указал, где собрал их, кроме того, что это было «в море у Невельска». Судовой журнал патрульного судна JMSA «Ребун» упоминает, что в этот день (1 сентября) в море была замечена группа советских судов, собирающих обломки, среди которых вполне мог находить­ся и патрульный катер Анисимова. Согласно капитану «Ребуна», патрульный катер снял чехол со своего орудия и на­вел его на японское судно, что является эффективным спо­собом сказать, чтобы японцы держались подальше.

Интервью с капитанами советских судов «Уваровск» и «Забайкалье» ясно говорят о том, что Советы собирали пла­вающие обломки в трех различных местах. На самом деле мест падения самолетов было даже больше. Для того, чтобы отличить различные места друг от друга и показать, что о них можно узнать, я рассмотрю свидетельства более подробно.