"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

Разделение теоретического учения о природе на физику и метафизику, из
которых физика исследует действующую причину и материю, метафизика --
конечную причину и форму. Разделение физики на учение о началах вещей,
учение о строении Вселенной, или о Мире, и учение о разнообразии вещей.
Разделение учения о разнообразии вещей на учение о конкретном и учение об
абстрактном. Разделение учения о конкретном совпадает с подобным же
разделением естественной истории. Разделение учения об абстрактном на учение
о состояниях (schematismi) материи и учения о движениях. Два приложения к
теоретической физике: проблемы естествознания, мнения древних философов.
Разделение метафизики на учение о формах и учение о конечных причинах
Ту часть естественной философии, которая является чисто теоретической,
мы считаем нужным разделить на собственно физику и метафизику. При этом
делении читатели должны обратить внимание на то, что мы употребляем термин
"метафизика" совсем в ином смысле, чем это обычно принято. Мне кажется, что
здесь уместно сказать о нашем общем принципе употребления терминов. Он
сводится к тому, что, как и в вышеприведенном термине "метафизика", так и во
всех остальных случаях, там, где понятия и значения оказываются новыми и
отступающими от общепринятых, мы с величайшим уважением сохраняем старый
термин, надеясь на то, что сам порядок и ясный характер объяснения, которое
мы пытаемся дать в таком случае, избавят читателя от неправильного понимания
употребляемых нами терминов, в остальных же случаях мы вообще стремимся
(насколько, разумеется, это возможно без ущерба для научной истины) как
можно меньше отступать от мыслей и способов выражения древних авторов. В
этом отношении вызывает удивление самоуверенность Аристотеля, который из
какого-то духа противоречия объявляет войну всей древности и не только
присваивает себе право по своему произволу создавать новые научные термины,
но и вообще старается уничтожить и предать забвению всю предшествующую
науку, так что нигде даже не упоминает ни самих древних авторов, ни их
учений, если не считать, конечно, тех случаев, когда он критикует их или
опровергает их точку зрения. Конечно, если он стремился прославить свое имя
и приобрести толпу последователей, то такое отношение к предшественникам
соответствовало его намерениям, ибо распространяется и познается философская
истина так же, как и истина божественная: "Я пришел во имя отца, и вы не
принимаете меня, а если же кто придет к вам во имя свое, его примете" ^. Но
если мы посмотрим, кто имеется здесь прежде всего в виду (а здесь это
говорится об Антихристе, самом страшном обманщике всех времен), то из этого
божественного афоризма можно сделать вывод, что стремление "прийти во имя
свое", совершенно не считаясь с наследием прошлого, являющегося, если можно
так сказать, отцом нашего знания, не предвещает ничего хорошего для истины,
хотя бы это и сопровождалось очень часто удачей, -- "вы его примете".
Впрочем, Аристотель, человек поистине выдающийся, наделенный удивительным
умом, легко мог, как я полагаю, заразиться этим честолюбием от своего
ученика, с которым он, быть может, соперничал. Ведь как Александр подчинил
себе все народы, так Аристотель покорил все другие учения, основав в науке
своего рода монархию. Так что, пожалуй, какие-нибудь недоброжелательные и
злоречивые люди могут назвать его тем же именем, что и его ученика :
Счастливый грабитель земель -- плохой пример всему миру ^
и точно так же: "Счастливый грабитель науки" и т. д. Мы же со своей
стороны, желая, насколько это в наших силах, установить связь и
преемственность между древней и новой наукой, твердо решили следовать до