"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

символом того, что всякая страсть, подобно плющу во время зимних холодов,
растет в результате сопротивления, оказываемого ей, стремясь к тому, что
запрещено и в чем отказано, и набирает силу путем, так сказать,
противоборства. Во втором случае речь идет о том, что любая страсть,
господствующая в человеческой душе, подобно плющу, обвивает и связывает все
ее действия и решения, так что едва ли можно найти в душе что-нибудь, на чем
страсть не оставила бы свой отпечаток. Нет ничего удивительного и в том, что
Вакху приписывается создание суеверных обрядов, ибо почти все безумные
страсти пышно расцветают в ложных религиях, так что нечестивые сборища
еретиков превзошли даже вакханалии язычников, чьи суеверные обряды были
столь же кровавы, сколь и отвратительны. Точно так же нет ничего
удивительного и в представлении о том, что Вакх насылает приступы безумия,
ибо всякий аффект в конечном счете есть не что иное, как кратковременное
безумие, а если же он оказывает более длительное воздействие на душу и
прочно овладевает ею, то нередко приводит к тяжелому и длительному душевному
заболеванию. Очень ясную аллегорию заключает в себе рассказ о Пенфее и
Орфее, растерзанных во время оргий Вакха. Любой сильный аффект ненавидит и
не выносит две вещи: проявление интереса и любопытства к нему и желание дать
спасительный и честный совет. И здесь не поможет даже то, что интерес этот
чисто созерцательный, что в нем нет никакого злого умысла, что он лишь
проявление любопытства, как у Пенфея, забравшегося на дерево. Не поможет
здесь и то, что наставления и советы даются в самой мягкой форме и что они
правильны: в любом случае оргии не терпят ни Пенфея, ни Орфея. Наконец, с
полным основанием можно найти метафорический смысл и в смешении Юпитера и
Вакха. Ведь любое благородное и знаменитое деяние, любой великий и славный
подвиг могут иметь своим источником как добродетель, мудрость и величие
духа, так и скрытые аффекты и тайную страсть (поскольку и добродетель, и
страсть в равной мере находят удовольствие в известности и одобрении), и,
таким образом, не легко порой отличить деяния Диониса от деяний Юпитера.
Но мы слишком долго задерживаемся в театре, войдем же теперь во дворец
духа, переступать порог которого надлежит с большим уважением и вниманием.
* КНИГА ТРЕТЬЯ *


Глава I

Разделение науки на теологию и философию. Разделение философии на три
учения: о божестве, о природе, о человеке. Определение первой философии как
общей матери всех наук
Вся история, великий государь, шествует по земле и скорее указывает нам
путь, чем освещает его. Поэзию же можно сравнить со сновидением знания: она
приятна, разнообразна, хочет казаться владеющей чем-то божественным, на что
претендуют и сами сновидения. Однако настало время мне пробудиться,
оторваться от земли и пронестись по прозрачному эфиру философии и наук.
Знание по его происхождению можно уподобить воде: воды либо падают с
неба, либо возникают из земли. Точно так же и первоначальное деление знания
должно исходить из его источников. Одни из этих источников находятся на
небесах, другие -- здесь, на земле. Всякая наука дает нам двоякого рода
знание. Одно есть результат божественного вдохновения, второе --
чувственного восприятия. Что же касается того знания, которое является