"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

содержание, а не стихотворную форму) возникает, по-видимому, из самых
благородных оснований и отвечает прежде всего требованиям самой человеческой
природы. Ведь так как чувственный мир по своему значению ниже, чем разумная
душа (anima rationalis), то поэзия, очевидно, в изобилии дает человеческой
природе именно то, чего не может ей дать история, и так или иначе
удовлетворяет человеческий ум хотя бы тенями вещей за отсутствием вещей
действительных. В самом деле, если внимательнее рассмотреть все это, то мы
найдем в поэзии бесспорное доказательство того, что человеческая душа
стремится к величию более великолепному, к порядку более совершенному, к
разнообразию более прекрасному, чем те, которые можно обнаружить в самой
природе за все время существования рода человеческого. Поэтому, так как
деяния и события, составляющие предмет реальной истории, не обладают таким
величием, которое было бы способно удовлетворить человеческую душу,
возникает поэзия, творящая события более героические. Так как истинная
история излагает ход событий, совсем не заботясь о том, чтобы он
демонстрировал торжество добродетели и наказание порока, то поэзия
исправляет его, приводя действия к такому финалу, в котором бы торжествовал
закон возмездия, воздавая каждому по заслугам. Наконец, истинная история,
рассказывая о многих весьма похожих друг на друга событиях, в конце концов
неизбежно становится скучной и неинтересной, поэзия же привлекает к себе
внимание рассказом о событиях неожиданных, разнообразных, о внезапных
переменах, превратностях судьбы и т. д. Таким образом, поэзия не только
доставляет художественное наслаждение, но и способствует возвышению духа и
улучшению нравов. Поэтому вполне заслуженно в ней можно увидеть даже нечто
божественное, ибо она возвышает дух и увлекает его к небесам, стремится
согласовать образы вещей со стремлениями души, а не подчинить душу
действительности (то что делают разум и история). Благодаря всем этим
привлекательным свойствам и очарованию, покоряющему человеческую душу,
усиленному еще и музыкой, придающей особую сладостность ее воздействию,
поэзия легко достигла того, что даже в самые грубые эпохи, даже у варваров,
там, где другие искусства и науки были совершенно уничтожены, она
пользовалась почетом и уважением.
Драматическая же поэзия, для которой театр -- это весь мир, может
приносить исключительную пользу при условии правильного понимания своих
целей. Ибо театр может быть и великой школой истины, и опасной школой
пороков. Что касается пороков, то театр насаждает их в изобилии, наука же
истины в наше время совершенно забыта ^. Между тем, хотя в современных
государствах театральные представления считаются пустым развлечением (если
только они не приближаются слишком уж сильно к сатире и не становятся
опасными в своих критических выпадах), древние настойчиво стремились к тому,
чтобы театр стал школой воспитания гражданской доблести. А великим мудрецам
и выдающимся философам театр представлялся своего рода инструментом,
заставляющим звучать струны человеческой души. И вот что еще удивительно
верно (и в то же время остается тайной природы) : человеческая душа
оказывается значительно более открытой и доступной для аффектов и
впечатлений в тот момент, когда люди собираются вместе, чем тогда, когда они
находятся наедине с собой.
Параболическая поэзия занимает выдающееся место среди остальных видов
поэзии и представляется людям чем-то священным и величественным, тем более
что сама религия широко пользуется ее средствами и с ее помощью осуществляет