"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

Во-вторых, этими словами он продемонстрировал какую-то колоссальную
самоуверенность и величие, как будто бы имя Цезаря было более важным
титулом, чем титул царя (а ведь именно так и произошло, и так это обстоит
вплоть до наших дней). Но что здесь особенно было для него важно, так это
то, что эти слова удивительно искусно приближали его к цели. Ведь он этим
намекал, что сенат и народ римский вступают с ним в борьбу из-за
незначительной вещи, всего лишь из-за имени (ибо царской властью он по
существу обладал уже раньше), причем из-за такого имени, которое носили
очень многие даже из совсем незнатных фамилий, ибо прозвище Рекс (царь) было
у многих из исконных римлян, подобно тому как и у нас в английском языке
существует нечто подобное.
И последнее, о чем мне хотелось бы здесь напомнить. Когда Цезарь после
начала гражданской войны занял Рим и приказал открыть священную
сокровищницу, чтобы употребить на нужды войны хранящиеся в ней деньги,
против этого выступил Метелл, бывший в это время народным трибуном. Тогда
Цезарь сказал ему: "Если ты будешь настаивать, то можешь считать себя уже
мертвым". Затем, понемногу овладев собой, он добавил: "Юноша, мне тяжелее
сказать тебе это, чем сделать"[101], слова, столь удивительно
соединившие в себе жестокость и мягкость, что нельзя представить ничего
более совершенного.
И чтобы покончить с этой темой, заметим, что Цезарь прекрасно сознавал
свою исключительную образованность, как это видно из тех слов, которые он с
насмешкой сказал кому-то удивленному тем, что Луций Сулла сам отказался от
диктатуры: "Сулла был неграмотен и не умел диктовать"[102].
Мне кажется, что уже наступило время закончить это рассуждение о тесной
связи воинской доблести и образованности. Действительно, что можно еще
сказать об этом после упоминания об Александре и Цезаре? Однако мне хочется
еще немного задержаться на одном примере. Он Привлекает меня своим особым
значением и необычностью, неожиданным переходом от шутки к настоящему чуду.
Речь идет о философе Ксенофонте, который сразу после обучения у Сократа
отправился в Азию вместе с Киром Младшим в поход против царя Артаксеркса.
Этот Ксенофонт в то время был еще очень юн и никогда не видел ни военного
лагеря, ни войска в боевом строю, никогда ничем но командовал в войске и
отправился в поход только из-за дружбы с Проксеном. Но случайно судьба
помогла ему, когда после гибели Кира в бою к грекам прибыл Фалин, посол
великого царя. Греки (это был лишь небольшой отряд), лишившись своего вождя,
оказались в глубине Персии, отрезанные от родины громадным расстоянием в
тысячи миль и огромными и глубокими реками. Послы хотели побудить греков
сложить оружие и сдаться на милость царя. Прежде чем дать послам формальный
ответ, многие из воинов по-дружески разговаривали с Фалином, и в их числе
Ксенофонт, который сказал следующее: "Но, Фалин, ведь только эти две вещи у
нас и остаются -- оружие и доблесть, если же мы отдадим оружие, то, скажи
пожалуйста, зачем нам нужна будет доблесть?" А Фалин с улыбкой ответил:
"Если я не ошибаюсь, ты, юноша, афинянин и увлекаешься философией, и то, что
ты говоришь, прекрасно, но ты очень ошибаешься, если считаешь, что ваша
доблесть может сравниться с царской силой"[103]. Это была лишь
остроумная шутка, а за ней следует чудо. Ведь этот новичок, вчерашний школяр
и философ, когда все начальники и вожди были предательски убиты, вывел
десять тысяч пеших воинов из Вавилона в Грецию, проведя их через центральные
области персидского царства, несмотря на все усилия царских войск помешать