"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

красноречивым человеком). Тот согласился и, взяв в качестве темы
прославление македонского народа, произнес речь к величайшему удовольствию
всех пирующих. Но Александру это совсем не понравилось, и он заметил: "В
хорошем деле любому легко быть красноречивым; ну что же, оберни стиль и
послушаем, что ты можешь сказать против нас". Каллисфен принял предложение
царя и так резко и язвительно сделал это, что Александр, прерывая его,
сказал: "И злой ум, подобно доброму делу, тоже рождает
красноречие"[91].
В риторике, которая рассматривает тропы и украшения речи, я укажу на
изящнейшее употребление метафоры, с помощью которой он выразил порицание
Антипатру, правителю властному и тираническому. Однажды какой-то приятель
Антипатра стал хвалить его в присутствии Александра за то, что он очень
скромен, что он не впал (подобно другим начальникам) в персидскую роскошь и
не носит взамен старого македонского плаща пурпурных одежд. "Зато, -- сказал
Александр, -- он в глубине души весь пурпурный"[92]. Знаменита и
другая его метафора. Когда Парменион подошел к нему на Арбельском поле и,
указывая на огромное вражеское войско, которое из-за бесконечного числа
огней представлялось взгляду в темноте подобным небу, покрытому звездами,
стал советовать ему напасть на врагов ночью, Александр сказал: "Я не хочу
воровать победу"[93].
Из его политических высказываний нужно обратить внимание на очень
важное и мудрое различение (впоследствии использованное всеми последующими
эпохами) между своими ближайшими друзьями, Гефестионом и Кратером: по его
словам, один любит Александра, а другой -- царя. Тем самым он указал очень
глубокое различие, которое существует даже среди самых верных слуг царей и
состоит в том, что одни искренне преданы личности своих государей, другие же
в первую очередь движимы чувством долга по отношению к своему
правителю"[94]. Посмотрим также и на то, как великолепно изобличает
он заблуждение, особенно свойственное советникам правителей, которые
обыкновенно дают советы, руководствуясь меркой собственного ума и своих
возможностей, а не возможностей своих государей. Так, когда Дарий предлагал
Александру выгодные условия мира, Парменион сказал: "Если бы я был
Александром, я бы принял их". На что Александр заметил: "И я бы тоже принял,
если бы был Парменионом"[95]. Наконец, вспомним об остром и метком
ответе его друзьям, спросившим его, что же он оставляет себе, если дарит так
много столь щедрых подарков. "Надежду", -- сказал он[96], так как
прекрасно знал, что при здравом расчете надежда является истинным достоянием
и как бы наследством тех, кто стремится к великому. Она была богатством Юлия
Цезаря, когда он, отправляясь в Галлию, истратил все свои средства на щедрые
раздачи. Она была также богатством Генриха, герцога Гиза[97],
знатнейшего вельможи, хотя и слишком честолюбивого. Широкую известность
получили сказанные о нем слова: "Он был самым большим ростовщиком среди
французов, потому что все его богатства были отданы в долг, а все свое
наследство он обратил в долговые обязательства". Впрочем, восхищение перед
этим правителем -- тем более что я представляю его себе не как Александра
Великого, а как ученика Аристотеля -- увлекло меня, может быть, слишком
далеко в сторону от нашей темы.
Что же касается Цезаря, то для того, чтобы сделать вывод о выдающейся
его образованности, нет необходимости ссылаться на его воспитание, или
говорить о его друзьях и близких, или приводить его афоризмы, ибо она видна