"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу авторавсеобщем благе, все измеряют собственными интересами, считая себя центром
мира, как будто все линии должны сходиться к ним самим и их судьбам, и вовсе не заботятся о корабле государства, даже если его застигла буря, лишь бы им самим удалось спастись на лодке собственного преуспевания и выгоды. Наоборот, тот, кому известны значение обязанностей и границы себялюбия, будет исполнять свои обязанности, свой долг и не покинет своего поста, хотя бы это и грозило его жизни. Ну а если ученым иной раз удается остаться невредимыми во время смут и переворотов в государстве, то это нужно отнести не на счет всяческих их ухищрений и изворотливости, а на счет того уважения, которое честность вызывает даже у врагов. Впрочем, что касается твердости веры и уважения к соблюдению долга, которые воспитывает в ученых образование, то, как бы порой судьба ни бичевала их и как бы их ни осуждали на основании своих неразумных принципов политические деятели, они тем не менее вызывают явное одобрение, так что здесь нет никакой необходимости в подробной защитительной речи. Другой недостаток, свойственный ученым, который, пожалуй, легче извинить, чем отрицать, состоит в том, что они, как правило, с трудом приспосабливаются и сходятся с теми людьми, с которыми им приходится иметь дело или жить. Этот недостаток возникает по двум причинам. Первая причина -- сама возвышенность их духа, из-за которой им очень трудно снизойти до отдельного человека (даже заметить его). Ведь это слова любящего, а не мудреца: "Каждый из нас друг для друга достаточно интересное зрелище"[40]. Но я все же не отрицаю, что тот, кто не может одинаково хорошо сужать или расширять свои духовные интересы, подобно тому как можно сужать или расширять зрачок глаза, лишен весьма важной честность и простота, что, однако, доказывает в них не столько недостаток способности суждения, сколько избирательность этой способности. Ведь истинные и правомерные пределы внимания к другому человеку не простираются дальше, чем это необходимо для того, чтобы познать его характер, с тем, чтобы можно было обращаться с ним, не оскорбляя этим обращением, помогать ему советом, если нужно, и в то же время во всем обезопасить самих себя; но копаться в чужих переживаниях для того, чтобы потом оказывать на человека давление и заставлять его подчиняться чужой воле, -- это свойственно людям не очень-то честным, но, напротив, хитрым и двоедушным; и если в дружеских отношениях это позорно, то по отношению к правителям это означало бы также и нарушение долга. Действительно, восточный обычай, по которому считается недопустимым смотреть на царей, хотя внешне и представляется варварским, однако по существу своему очень верен: ведь не подобает подданным с любопытством пытаться проникнуть в мысли своих правителей, которые следуют неисповедимым заповедям Священного писания. Остается еще один недостаток, весьма часто приписываемый ученым людям, и им я закончу рассмотрение этого вопроса. Речь идет о том, что ученые не всегда заботятся о соблюдении приличий в вещах, по существу незначительных и внешних (выражение лица, жесты, походка, манера разговаривать и т. п.). А на основании этих мелких и несущественных недостатков невежественные люди делают заключение о всей деятельности ученых, затрагивающей вещи гораздо более важные и серьезные. Но подобного рода суждение глубоко ошибочно. Более того, таким людям полезно напомнить относящиеся к ним слова Фемистокла, который, когда его попросили сыграть на лире и спеть что-нибудь, ответил |
|
|