"Людмила и Александр Белаш. Перепись 1769 года" - читать интересную книгу автора

последствия усилий просвещения? Свобода, мир без запретов - и миллионы
жертв? Нелепость, порождение отравленного пряным дымом мозга: Ум Лионеля
надрывался от стремления разделить видения в зеркальной бездне и образ
Беатрикс в алых одеждах, но тщетно - рассудок противился, а сердце
шептало: "Это одно, Лионель, неразделенное и неслиянное, как ипостаси Бога
в Троице; приняв первое, ты не сможешь отвергнуть второе:"
Но если пифия из Гартенхаля показала подлинное будущее, то: значит, вся
деятельность франкмасонов ведёт к ужасающему злу! И избежать его нельзя,
поскольку Дао неизменно. Что же остаётся? Умереть по своей воле, как
иезуит, потрясённый неотвратимостью грядущих перемен? Всего двадцать лет,
и начнётся резня во Франции: До железных птиц и злодеяний австрийца ещё
далеко, но предречённое Франции можно проверить самому. Опередить события,
добиться аудиенции у дофина и разъяснить, что нельзя собирать парламент из
масонов в 1789 году, иначе - смерть.
Неожиданно Лионель осознал, что стоит на пороге безумия. Одна часть его
личности лихорадочно изыскивала способы предотвратить переворот, а другая
думала, как склонить Беатрикс к любви. Он велел себе забыть обо всём хотя
бы до утра и выколотил трубку о решётку камина.
Снов он не видел или не запомнил их.
Утро выдалось ясное, солнце осветило верхушки деревьев, окружающих
усадьбу; терзания минувшего дня не возвращались, и Лионель бодро умылся
нагретой водой, что принесла миловидная служаночка, чем-то похожая на
кошку. То ли голосок её, то ли манеры напоминали о ласковом и грациозном
зверьке, способном и нежно мурлыкать, и выпускать когти. Денщик был готов
приступить к своим обязанностям куафёра.
- Ваше сиятельство, монсьер граф, - вкрадчиво заговорила служанка, - я
давеча подавала ужин вашему унтеру и очень испугалась:
- Он тебя обидел? - Лионель вытерся и заглянул в зеркало.
- О, нет, нисколечко. Но он такой чудной!.. Всю ночь, знаете ли, песни
пел и петухом кричал. Заглянешь, а он с саблей наголо сидит и молится.
Лионель озадачился. На Дирка это непохоже.
Он почти оделся, когда к нему постучался сам вахмистр. Лицо у Дирка
было мятое, как с глубочайшего похмелья, усы ощетинены, глаза в красных
прожилках бессонницы.
- Что это ты, Годерман, ночью безобразничал? - с усмешкой спросил
Лионель. - Пел, говорят, и кочета изображал. Секретаря веселил, что ли?
- Дозвольте отрапортовать, ваше сиятельство, - с загадочным видом
огляделся Дирк. - Дело чрезвычайной важности!
- Говори.
- Осмелюсь доложить, мы в западне, ваше сиятельство. Усадьба
заколдована, повсюду черти - какие будут распоряжения?
- Та-ак: - Лионель внимательно вгляделся в вахмистра. Держится по
уставу, руки не трясутся, взгляд невыспанный, но не сумасшедший. Странно.
О ком другом, из забулдыг, Лионель сразу бы решил: "Белая горячка", но
Дирк при всей любви к крепким напиткам знал меру и до чёртиков не
напивался. И вдруг такой рапорт!
- Что же ты: хм!.. видишь?
- Всякое разное, ваше сиятельство, - доверительно зашептал Дирк. - От
вас только что, недавно, пребольшая кошка вышла на задних ножках. И с
хвостом. В передних лапах несла тазик.