"Г.С.Белимов. Загадочный Волжский " - читать интересную книгу автора

нескольку тысяч останков людей. Всего же Псково-Печерскому монастырю свыше
пятисот лет. Отец Алексий показал Новое братское кладбище. Вход в него
закрывала большая икона Матери Божьей Скорбящей, темный лик которой тускло
освещал огонек тяжелой бронзовой лампады на тонких цепях. Скрипнули ржавые
петли, в темноте проглянули какие-то неясные очертания...
Это были гробы. Они стояли рядами, плотно, до самого потолка заполняя
просторный тоннель, уходящий куда-то вдаль. Их были сотни. Некрашеные, с
черными крестами на крышках, гробы громоздились друг на друге, словно дрова
в поленице. Многие перекосились, завалились на одну из своих граней. Их
никто не поправлял...
Потеряв даже собственные имена, это скопище останков представляла собой
печальное кладбище пустых надежд на воскрешение в день Страшного Суда.
Подобными захоронениями, по-видимому, соблазнялись и верующие Безродного -
Лукьяныч много о том говаривал.
...Покидаю монастырь с явным чувством облегчения, точно ухожу от
разукрашенной цветами могилы. Все выше из оврага ступеньки, и все ярче
дневной свет, активнее жизнь. По шоссе снуют автомобили, подъезжают автобусы
с экскурсантами, слышатся смех и гомон людей. Подземелье с гробами остается,
словно гнетущее видение из тягостного сна.

В Ленинграде с утра дождь. Серые, отяжелевшие от влаги тучи низко
нависли над городом, безостановочно и монотонно, словно из огромной лейки,
сея на дома, мостовые, зонтики прохожих мелкие холодные струи. Даль прямых
улиц, фасады величественных зданий теряются, тонут в мутной занавеси воды.
Она хлещет из водостоков, ручьями бежит вдоль бордюра тротуаров. Дождь идет
уже много часов.
Иногда я прислушиваюсь к шуму потока в каком-то желобе под крышей:
похоже, он нисколько не ослабевает. Может быть, из-за ненастья, здесь, под
сводами бывшего Казанского собора, как-то по-особому уютно. Высокие, под
потолок, шкафы с книгами в старинных переплетах, с золотым тиснением
старославянских, латинских названий на корешках, тесно обступили комнату.
Теплый свет лампы льется на желтоватые страницы с бесчисленными "ятями" в
словах. На оглавлениях книг, которые я листаю, даты: "1832 годъ", "1847",
"1887" - и оттого совсем незаметно течет время.
Сюда, в книгохранилище Музея истории религии и атеизма, мы с заведующей
сектором кандидатом исторических наук Любовью Исааковной Емелях долго
поднимались по крутой винтовой лестнице. А перед этим была встреча, в ходе
которой выяснилась, что заочно Любовь Исааковна со мной вроде как знакома:
готовила ответ на наш запрос о безродненском монастыре и его подземельях.
Вот, кстати, это письмо. Достаточно было беглого взгляда на его страницы,
чтобы выяснилась и другое - единодушие в вопросе о целях создания
подземелий.
"...По нашим предположениям, создание этих пещер могло быть предпринято
в подражание таким монастырям, как Псково-Печерская и Киево-Печерская лавры.
...Естественно предположить, что эти пещеры создавались с целью захоронений,
с целью приобретения соответствующего престижа и известности в кругах
верующих. ...Аппетиты заштатного монастыря расценены властями как дерзость,
непозволительная для него. ...Ни в каких литературных, статистических и
географических источниках сведений о естественных или искусственных
катакомбах под Царицыном нет" - значилось в тексте письма.