"Генрих Белль. Поезд прибывает по расписанию" - читать интересную книгу автора

видение. У будущего нет лица, оно обрублено; и чем больше он размышлял, тем
яснее становилось ему, как близко его "скоро". Скоро я умру. Это - истина,
которая находится где-то между годом и секундой. Какой смысл утешать себя...
Скоро. Может, это продлится месяца два. Он попытался представить себе
будущее во времени, узнать, выросла ли стена перед ближайшими двумя
месяцами, стена, через которую невозможно перелезть. Два месяца - конец
ноября. Нет, временные категории ничего не дают. Два месяца... пустые слова.
С тем же успехом он мог бы сказать: три месяца, или четыре месяца, или
шесть; эти цифры не будили отклика. Январь, думал он. Стены нет. Робкая
тревожная надежда проснулась в нем. Май! Мысли совершили прыжок. Не то.
Стены нет. Стены нигде не видно. Ничего не видно. Скоро... Скоро - просто
дьявольское наваждение... Ноябрь, думал он. Нет, не то. Необузданная,
первозданная радость захлестнула его. Январь! Уже январь будущего года!
Стало быть, еще полтора года! Полтора года жизни! Да. Стены нет!
Он облегченно вздохнул, продолжая отсчитывать время; мысли его быстро
мчались вперед, перескакивая через месяцы с такой легкостью, словно это
совсем низкие барьеры. Январь, май, декабрь. Нет, не то. Он вдруг
почувствовал, что оказался в пустоте. Стена воздвигнута не во времени. Время
не имеет значения. Времени больше не существует. И все же надежда еще
теплится. Ведь он так чудесно перелетал через месяцы, через годы...
Скоро я умру. Только что ему казалось, что он уже почти доплыл до
берега, и вдруг его подхватила огромная волна и отбросила назад в бушующую
пучину. Скоро! Вот она, стена, за которую ему никогда не заглянуть, ведь его
уже не будет на свете.
"Краков" - вдруг возникло у него в мозгу, и сердце на секунду
остановилось, будто сосуды стянуло жгутом и кровь прекратила свой бег! Вот
оно в чем дело! Краков! Нет, не то. Дальше. Пшемысль. Нет, не то. Львов.
Нет, не то! Тогда он пустился бешеным аллюром! Черновицы, Яссы, Кишинев,
Никополь! Но при слове "Никополь" ему стало ясно, что для него это
всего-навсего мыльный пузырь, такой же, как фраза: "Я поступлю в
университет". Никогда, никогда он не увидит Никополь! Теперь он возвратился
назад: Яссы! Нет, и Яссы он уже не увидит. И Черновицы тоже не увидит.
Львов! Львов он еще увидит, во Львов он прибудет живым. Я помешался, думал
он, сошел с ума. Неужели я погибну где-то между Львовом и Черновицами?!
Безумие... Усилием воли он заставил себя думать о другом, снова закурил,
молча уставился в безликую тьму. Истерия, психопатизм. Я слишком много
курил, болтал дни и ночи напролет, молол языком, вместо того чтобы спать и
есть; курил и курил, как тут не спятить...
Надо поесть, думал он, и выпить чего-нибудь. Только еда и питье держат
в равновесии тело и душу. Проклятое курение - сигарета за сигаретой...
Он ощупывал свой мешок, напряженно вглядываясь в темноту - искал
пряжку, а потом начал шарить в вещах: полный ералаш, сам черт не разберет -
ломти хлеба, белье, табак, сигареты, бутылка сивухи, но тут на него внезапно
навалилась свинцовая, неодолимая усталость - кровь и та, казалось, замерла,
перестала циркулировать, и он разом заснул, заснул в странной позе: голова
склонилась на грудь, левая нога вытянута возле чьего-то лица, правая
покоится на чужом узле, а обессилевшие руки, на которые уже успела налипнуть
солдатская грязь, лежат на раскрытом мешке...
Проснулся Андреас оттого, что ему наступили на руку. Почувствовал
острую боль и открыл глаза: какой-то солдат, торопливо пробираясь мимо него,