"Генрих Белль. Поезд прибывает по расписанию" - читать интересную книгу автора

пространство между Львовом и Черновицами для него белое пятно. Кажется, это
пространство называют Галицией. Кажется, Львов считается главным городом
Галиции. И где-то в тех местах Волынь; темные, угрюмые слова, пахнущие
погромами и необозримыми поместьями, адски грустными поместьями, в которых
томные дамы мечтают об адюльтерах, потому что им осточертели жирные затылки
их супругов...
Галиция - темное слово, ужасное слово и все же влекущее. В нем есть
что-то напоминающее нож, медленно режущий нож... Галиция...
С Львовом все в порядке. Львов он может себе представить. Эти города на
востоке прекрасны, но сумрачны, лишены всякой легкости; у них кровавое
прошлое, но сейчас на их улицах царит тишина, тишина и одичание.
Небритый выбросил в окно пустую консервную банку, сунул в карман
початую краюху хлеба и закурил. Лицо у него было печальное, к тому же оно
выражало раскаянье, будто он стыдился этой их бесшабашной картежной игры и
пьянства; он встал у окна рядом с Андреасом, и Андреас понял, что небритому
хочется излить душу.
- Смотри-ка, - сказал он, - фабрика. Мебельная фабрика.
- Да, - ответил Андреас; он ничего не видел и ни на что не хотел
смотреть, кроме карты Украины. - Не дашь ли ты мне, - он сделал над собой
усилие, чтобы договорить фразу, - не дашь ли ты мне карту?
- Какую карту?
Андреас почувствовал дикий страх, ощутил, как бледнеет. А вдруг у
небритого нет карты?...
- Карту, - сказал он, запинаясь, - географическую карту.
- Вот оно что!... - Небритый нагнулся, пошарил у себя в мешке, потом
протянул Андреасу сложенную карту.
Плохо то, что небритый тоже склонился над картой. Он дохнул на
Андреаса, и тот уловил запах консервов и кислый, въедливый запах
переваренного в желудке алкоголя. И еще от небритого несло потом и грязью.
Вначале Андреас от волнения вообще ничего не различал, потом различил палец
небритого, толстый, красный, грязный и очень простецкий палец; небритый
сказал: - Вот куда я еду.
Андреас прочел название: "Коломыя". Ну и чудеса, Львов находится совсем
недалеко от этой самой Коломыи. И тут же перевел взгляд обратно...
Станислав, Львов... Львов... Станислав, Коломыя, Черновицы. Удивительное
дело, думал он, Станислав, Коломыя... эти названия не вызывают отклика. А
между тем его внутренний голос, этот его недремлющий, высокочувствительный
голос качался и дрожал сейчас, как стрелка компаса, которая еще не
остановилась на нужном месте. Коломыя... Доеду ли я до Коломыи? Ничего
определенного... странное качание беспокойной стрелки... Станислав? Стрелка
по-прежнему дрожит. Никополь, вдруг вспомнил он. Нет, тут пустота.
- Вот, - сказал небритый, - здесь моя часть. Ремонтные мастерские. Мне
повезло, - голос у него был такой, словно он сообщал: "Мне дьявольски не
повезло".
Странное дело, думал Андреас, я был уверен, что в тех краях равнина;
зеленое пятно с редкими черными кружочками, но, судя по карте, это не так:
пятно на ней бледно-коричневого цвета. Отроги Карпат, вдруг вспомнил
Андреас, и в то же мгновение мысленно увидел свою школу, всю школу: коридоры
и бюст Цицерона, тесный двор, зажатый многоэтажными домами казарменного
типа, в которых летом на подоконниках лежали женщины в одних бюстгальтерах,