"Генрих Белль. Когда началась война ("Город привычных лиц" #4) " - читать интересную книгу автора

течение ночного дежурства на лице Лео сменяли друг друга и остальные
известные мне выражения: беспощадной ненависти или извечного коварства, и
тут он становился вдруг крайне педантичным, и голос его звучал предельно
вежливо, когда он произносил свои: "Так точно" или "Вы еще не закончили?", и
при этом с пугающей меня быстротой перемещал штеккеры, отчего служебный
разговор о сапогах превращался в разговор о сапогах и боеприпасах, разговор
о боеприпасах - в разговор о боеприпасах и сапогах, а в интимную беседу
ротного фельдфебеля с женой врывался гневный голос обер-лейтенанта: "Я
требую наказания, я на этом настаиваю". С быстротой молнии Лео вдруг снова
перекидывал штеккеры, и абоненты, наконец, могли договориться и о сапогах и
о боеприпасах, а что до супруги ротного фельдфебеля, то и она получала
возможность пожаловаться на боли в желудке. После того как мы управлялись с
ветчиной и на смену заступал другой телефонист, мы шли по тихому двору в
нашу казарму, и тогда на лице Лео появлялось последнее, пятое, выражение -
безумное; выражение такой абсолютной невинности, которая уже не имеет ничего
общего с детской.

В любое другое время я бы всласть поиздевался над Лео за то, что он
появился передо мной в каске, как символе чрезвычайной важности
происходящего. Он глядел куда-то мимо меня, в сторону конюшен, видневшихся
за вторым двором. Третье выражение на его лице сменилось пятым, а на пятое
вдруг наплыло четвертое, и тогда он сказал мне:
- Началась война, война, война - они своего добились!
Я промолчал, и он спросил:
- Ты, конечно, хочешь с ней поговорить?
- Да, - ответил я.
- Со своей я уже говорил. У нее не будет ребенка, и я не знаю,
радоваться мне этому или нет.
- Радуйся, - сказал я. - Думаю, в войну плохо иметь детей.
- Всеобщая мобилизация, - сказал он. - Боевая тревога. Через
день-другой здесь все ходуном пойдет - не скоро нам теперь удастся на
велосипедах покататься. (Когда нам давали увольнительную, мы с Лео брали
велосипеды и катили куда-нибудь подальше, в луга, а потом заворачивали в
какой-нибудь крестьянский дом, и хозяйка жарила нам глазунью и густо мазала
салом толстые ломти хлеба.) Да, вот тебе первый военный анекдот, - добавил
Лео. - - Меня произвели в унтер-офицеры - за особые способности и особые
заслуги в деле телефонной связи; а теперь отправляйся в телефонную будку и,
если через три минуты я тебя не вызову, можешь меня разжаловать за
бездарность. В будке я облокотился о телефонную книгу, закурил и стал
глядеть сквозь дырку в матовом стекле на двор казармы; никого не было видно,
кроме супруги ротного фельдфебеля в окне одного из строений, кажется,
четвертого - она поливала из желтой лейки герань; я ждал, поглядывая на свои
часы: минута, две, три, и я испугался, когда и в самом деле раздался звонок,
и еще больше испугался, когда тут же услышал голос девочки из Кельна:
"Мебельный магазин Майбах, Шуберт", и тогда я сказал: "Ах, Мари, началась
война, понимаешь, война", и она сказала: "Нет". И я сказал: "Началась, да,
да", и тогда она с полминуты молчала, а потом спросила: "Приехать?", но
прежде чем я успел, поддавшись порыву, ответит: "Да, да, да", в наш разговор
ворвался голос какого-то офицера, видимо в большом чине: "Нам нужны
боеприпасы, срочно нужны боеприпасы". Девочка сказала: "Ты слушаешь?" Офицер