"Генрих Белль. Чужой монастырь" - читать интересную книгу автора

поясняющими иллюстрациями". Затем: "Педагогика", "Психология", "Моби Дик",
"Путешествия Гулливера", "Робинзон Крузо", под ними целая полка детских
книг. Я встал, посмотрел у некоторых из них год издания и издательство,
полистал книгу учета; счета издательств были внесены вместе с названиями
книг; я нашел в кассовой книге записи о продаже, в скоросшивателе - кассовый
чек, выставленный одной фройляйн Германс другой фройляйн Германс, было
очевидно, что одна фройляйн Германс все-таки чувствовала себя обязанной
заработать даже на сестре, она продала ей книги всего лишь с
десятипроцентной скидкой. Когда я со вздохом захлопнул скоросшиватель, Мария
просунула голову в дверь и спросила смеясь:
- Ну, что, все сходится?
- И как еще сходится, - сказал я. Наверное, в моем голосе проскользнула
ирония.
Мария закрыла за собой дверь, подошла ближе и спросила:
- Ради бога, в самом деле что-то не сходится?
- Нет, - сказал я, - что-то не сходится, потому... потому что все
сходится. Милая госпожа Германс, почему вы так явно стремитесь платить
налогов больше, чем положено?
- Я не понимаю, - сказала она, - вы ревизор или ангел?
- Ангел - это вы, и мне уже понятно, почему люди испытывают страх перед
ангелами.
Она села на круглый стул фортепиано, повернулась на нем ко мне лицом и
снисходительно улыбнулась.
- Например, я не нашел у вас никаких других расходов, кроме почтовых,
ни разу не упомянуто ни о дровах для лавки, ни о конфетах для рекламы.
- Конфеты для рекламы?
- Да, будь они неладны, ведь каждый ребенок, который покупает у вас
школьную тетрадь, наверняка получает конфетку?
- Естественно, - сказала она, - как и каждый ребенок, покупающий табак
для отца или воскресную газету для матери.
- И сколько же это конфет в год?
- О боже, неужели я в самом деле должна это запоминать и подсчитывать?
Мы не нуждаемся, я не приучена считать конфеты, которые дарю. Послушайте,
для служащего налогового управления вы делаете мне довольно странные
замечания.
Я снова покраснел.
- Простите, но меня возмущает, когда...
Я не договорил; молодая женщина, румяная, разгоряченная, вбежала в
комнату, и не берусь объяснить, откуда мне было известно, что ее зовут Анна,
и она не могла быть ни крикливой, ни глупенькой. Она остановилась,
посмотрела на стол с бухгалтерскими книгами и тетрадями и вздохнула:
- Ах да, конечно!
Я поклонился, назвал себя и впервые еле сдержался, чтобы не
представиться по всей форме.
- Это моя сестра Анна, - сказала Мария, - она здешняя учительница. Ее
зовут фрау Халль.
Не слишком ли она выделила слово "фрау"? Анна положила портфель на
фортепьяно, протянула мне руку, я взял ее и придержал. Глаза у Анны были
темно-серые, а волосы - как мокрый шифер с синеватым отливом; я почувствовал
обручальное кольцо на ее пальце. Анна убрала руку; из столовой донесся голос