"Сол Беллоу. Родственники (Авт.сб. "На память обо мне")" - читать интересную книгу автора

Она построена еще в двадцатые годы, и при ее оформлении ориентировались на
карнавальные шествия в честь какого-нибудь святого в Маленькой Италии
[район Нью-Йорка, населенный в основном итальянцами] - гирлянды лампочек,
светящиеся колеса. Смахивала она и на тир. А также на экспрессионистские
декорации. Когда дни сухого закона миновали, на месте старой "Петли"
выросли здания контор, и "Деревушка" стала вполне почтенным заведением,
популярным у звезд музыкального мира. Здесь гастролирующие примадонны и
прославленные баритоны, напевшись в "Лирической" [Чикагская лирическая
опера, основана в 1954 г.], объедались ризотто. По стенам висели
фотографии актеров с собственноручными надписями. И тем не менее отсюда
еще не выветрился дух Аль Капоне [Альфонсо Капоне (1899-1947) - чикагский
гангстер] - кроваво-красные соусы, сыры с запашком подопревших ног, блюда
выковырянных из морской глуби беспозвоночных.
Личных тем мы почти не касались. Работаю ли я через улицу? -
осведомился Танчик. Да. Спроси он, как протекают мои дни, я начал бы с
того, что встаю в шесть, чтобы поиграть на закрытом корте в теннис -
разогнать кровь, а когда добираюсь до конторы, читаю "Нью-Йорк таймс",
"Уолл-стрит-джорнэл", "Экономист" и "Барронз" [финансовый еженедельник,
назван в честь его основателя, журналиста Кларенса У.Баррона (1855-1928)],
проглядываю кое-какие распечатки и записки, подготовленные моей
секретаршей. Отметив наиболее существенное, я выкидываю все из головы и
остаток утра посвящаю делам, интересным лично мне.
Но Танчик, мой родственник, не осведомился, как я провожу свои дни.
Упомянул только о том, сколько нам стукнуло, ему и мне соответственно - я
на десять лет его старше, - и сказал, что с годами бас мой стал еще
глубже. Это так. Но к чему мне такой basso profundo [глубокий бас (ит.)],
разве чтобы придать непреднамеренную глубину комплиментам, которые я
отпускаю дамам. Когда на званом обеде я предлагаю даме сесть, она
буквально утопает - до того глубокие звуки я издаю. Или, к примеру, когда
я утешаю Юнис, а она, видит Бог, в этом нуждается, мой нечленораздельный
рокот, похоже, вселяет в нее надежды.
Танчик сказал:
- Бог знает почему ты не выпускаешь из виду никого из родственников,
Изя.
В ответ я прогудел что-то вполне нейтральное. Я считал, что было бы
некрасиво допустить хотя бы намек о делах Танчика в профсоюзе или о
процессе, по которому он проходил.
- Расскажи-ка, Изя, что ты знаешь о Милти Рифкине. Когда я
демобилизовался, он меня выручил.
- Милти теперь живет на солнечном Юге. Женился на телефонистке своей
гостиницы.
Вообще-то Танчик мог и сам сообщить мне много чего интересного о Милти:
я ведь знаю, что Милти спал и видел, как бы попрочнее затянуть Хоффу в
дела гостиницы. У Хоффы в распоряжении был колоссальный капитал, миллиарды
и миллиарды в пенсионных фондах. Плотного сложения, без пяти минут
толстяк, с красивым хищным лицом и горделивым профилем, Милти холил себя,
наряжался, нацеплял разные побрякушки, поглядывал нагло и склочно. Умел
делать деньги, а в ярости - нрав у него был горячий - распускал руки. Чуть
что, дрался - просто псих. Его бывшая жена Либби - она весила килограммов
сто двадцать, если не больше, - носилась по гостинице на шпильках - мы ее