"Сол Беллоу. Родственники (Авт.сб. "На память обо мне")" - читать интересную книгу автора

занимается молодежь во Франции, и он ответил: "Lajeunesse c'est moi"
[молодежь - это я (фр.); парафраз известного изречения Людовика XIV:
"Государство - это я"], но я не являлся ни чего-то примером, ни кого-то
представителем - это мне не по чину. Танчик, забавляясь, подавал меня
своему соратнику как интеллектуала, и, хоть я и не прочь, чтобы меня
считали умным, признаюсь, полагаю для себя унизительным, когда меня
относят к интеллектуалам.
Возьмем для противопоставления Танчика. Его махинации пошли ему в тук.
Он из тех здоровил, которым на костюм требуется как минимум полштуки
сукна, которые едят бифштекс из вырезки по-ньюйоркски в "Эли",
проворачивают миллионные сделки, летают в Палм-Спрингс, Лас-Вегас, на
Бермуды. А Танчик тем временем говорил:
- У нас в семье Изю держали за гения. Во всяком случае, за одного из
гениев - у нас их была пара-тройка.
Я уже не был тем чудо-студентом юристом, которому предрекали блестящее
будущее, - что верно, то верно. Издевательский тон Танчика был оправдан -
ведь льстило же мне в свое время, что для семьи я был "цветком надежды"
[переиначенная цитата из "Гамлета" У.Шекспира (пер. М.Лозинского): О, что
за гордый ум сражен! Вельможи, Бойца, ученого - взор, меч, язык; Цвет и
надежда радостной державы...].
Что касается подозрительного спутника Танчика, я понятия не имел, кто
он, - это мог быть и Тони Провенцано, и Салли (Псих) Бригульо, и Дорфман
из профсоюза транспортников. Кто угодно, только не Джимми Хоффа [Джеймс
Хоффа (1913-1975) - американский профсоюзный деятель; президент профсоюза
транспортников, тесно связанного с гангстерами; в 1967 г. Хоффа был
приговорен к восьми годам заключения и сел в тюрьму]. Хоффа тогда сидел.
Кроме того, его я, да и не только я - всякий узнал бы. Мы же были с ним
знакомы, потому что после войны меня и Танчика, обоих, взял на работу наш
родственник Милти Рифкин - он в то время управлял гостиницей, а Хоффа
вроде бы имел в ней долю. Когда Хоффа со своей кодлой наезжал в Чикаго,
они там останавливались. Я в ту пору натаскивал сына Милти - Хэла,
чересчур прыткого и пройдошистого, чтобы тратить время на книги. Хэл
рвался в бой, и, едва ему стукнуло четырнадцать, Милти поставил его
заведовать баром в гостинице. Родители целое лето потешались - разрешали
Хэлу изображать управляющего, и Милти, когда к нему являлись торговцы
спиртным, говорил:
- Вам следует обратиться к Хэлу, моему сынку, закупка спиртного - это
по его части. Спросите парня, похожего на Эдди Кантора [Эдди Кантор -
певец, киноактер].
Те отправлялись в контору, там их встречал четырнадцатилетний малец.
Меня посадили туда, чтобы, обучая Хэла употреблению аблатива
[творительного падежа (лат.)] (он посещал классическую школу), я тем
временем досматривал за ним. Я осуществлял за ним пригляд. Смышленый
мальчонка, родители им невероятно гордились.
Мне приходилось подолгу торчать в баре, и таким образом я познакомился
с ребятами Хоффы. Громилы все как один, за исключением Гарольда Гиббонса,
этот был донельзя учтивый и со мной, во всяком случае, любил покалякать на
ученые темы. Остальные были ребята крутые, круче не бывает, Милти, мой
родственник, держался с ними на равных этаким парнем-хватом, лихим
молодцом, говорил как мужчина с мужчиной, и в этом была его ошибка.