"Сол Беллоу. Дар Гумбольдта" - читать интересную книгу автора

что ты вроде бы художник. Но нам-то лучше знать, правда? А на деле ты хотел
только одного - избавиться ото всех, отключиться от всего и жить по своим
собственным законам. Только ты и твоя загадочная душа, Чарли. Серьезные
отношения для тебя непереносимы, именно поэтому ты избавился от меня и от
детей. А теперь подцепил эту проститутку с толстой задницей, которая не
носит лифчиков и демонстрирует свои огромные сиськи всему миру. Ты собрал
вокруг себя невежественных жидов и гангстеров. Ты просто псих с клеймом
гордыни и снобизма. Для тебя все недостаточно хороши... Я, может быть,
сумела бы помочь тебе, но теперь слишком поздно!
Я не спорил с Дениз. А в определенном смысле даже жалел ее. Она
говорила, что я плохо живу. Я соглашался. Она считала, что я не в своем уме,
и я был бы совершеннейшим идиотом, если бы отрицал это. Она утверждала, что
я пишу чепуху, полнейшую бессмыслицу. Возможно, и так. Мою последнюю книжку
"Некоторые американцы" с подзаголовком "Смысл жизни в США" быстро уценили.
Издатели умоляли меня не печатать ее. Они обещали простить мне
двадцатитысячный аванс, если я положу рукопись в стол. Но теперь я упрямо
писал вторую часть. Моя жизнь была в полном расстройстве.
Однако кое-чему я остался верен. Мною двигала идея.
- И зачем только ты привез меня в Чикаго? - спрашивала Дениз. - Иногда
я думаю, это потому, что здесь похоронены твои родные. В этом дело? Вот
земля, где погребен мой еврейский отец? И ты притащил меня к склепу, чтобы
петь псалмы? И о чем? А все потому, что ты считаешь себя ужасно благородным
человеком. Черта с два!
Оскорбления приносили Дениз больше пользы, чем витамины. А что касается
меня, то и из непонимания можно извлечь множество полезных уроков. Но мой
окончательный, хотя и безмолвный ответ был всегда одним и тем же. Несмотря
на весь ее интеллект, Дениз могла только повредить моей идее. С этой точки
зрения Рената была куда лучше - лучше для меня.
Рената запретила мне водить "дарт". Я пытался договориться с продавцом
"мерседесов" о подержанной модели "250-С", но в демонстрационном зале Рената
- взбудораженная, цветущая и благоухающая - положила свою руку на
серебристый капот и сказала:
- Эта. Купе.
Прикосновение ее руки было таким чувственным. Она коснулась машины, а я
ощутил ее прикосновение всем своим существом.

* * *

Нужно было что-то делать с изуродованным авто. Я отправился в вестибюль
и вызвал Роланда, привратника - тощего негра, старенького, вечно небритого
Роланда. Роланд Стайлс, если я не ошибался (а это вполне возможно), был на
моей стороне. Именно Роланда я видел в фантазиях на тему своей одинокой
смерти. Он первым входил в мою комнату и набивал сумку какими-то вещами,
прежде чем вызвать полицию. Он делал это с моего благословения. Особенно ему
была нужна моя электрическая бритва. Его темно-коричневое лицо было изрыто
какими-то ямками и впадинками. Бриться лезвием, наверное, он просто не мог.
Роланд, одетый в форменный костюм цвета электрик, смутился. Он видел
измятую машину, когда шел утром на работу, но:
- Не мог же я первым принести вам эту горестную весть, мистер
Ситрин, - сказал он.