"Сол Беллоу. Лови момент" - читать интересную книгу автора

и хмурился слегка. Началось лето, высокое окно распахнуто было внутрь; на
стекле билась бабочка; замазка облупилась, и морщинами пошла белая краска на
рамах.
- Ха, Уилки, - сказал старик запоздавшему сыну. - Ты не знаком с
мистером Перлсом, нашим соседом? С пятнадцатого этажа.
- Здрасьте, - сказал Вильгельм.
Он был не рад чужому человеку, сразу принялся выискивать в нем
недостатки. У мистера Перлса была тяжелая трость с костыльной ручкой вместо
набалдашника. Крашеные волосы, тощий лоб - все это еще не преступление. И
мистер Перлс не виноват, если понадобился доктору Адлеру, когда тот не
пожелал завтракать вдвоем с собственным сыном. Но более мрачный внутренний
голос шептал Вильгельму: "Кто эта старая селедка с поношенной физиономией,
крашеными волосами, рыбьими зубами и вислыми усиками? Очередной папин
германский приятель? И где только он их подбирает? Зубы-то из чего? В жизни
не видел таких диких коронок. Нержавейка? Серебро? Как может человеческое
лицо дойти до такого? Уф!"
Вперив в мистера Перлса широко расставленные серые глаза, Вильгельм
всей могучей тушей обмяк под спортивным пиджаком. И тискал руки на скатерти
каким-то молящим жестом. Потом он стал смягчаться к мистеру Перлсу, начиная
с зубов. Каждая из коронок вопияла о больных зубах, и считая зубные
страдания за два процента от общих плюс его бегство из Германии и
вероятность происхождения этих скорбных морщин, которые ведь не спутаешь с
улыбчатой сеточкой, - получится нечто довольно-таки внушительное.
- Мистер Перлс вел оптовую торговлю трикотажем, - сказал доктор Адлер.
- Это тот самый сын, который, вы мне сказали, у вас по торговой части,
да? - сказал мистер Перлс.
Доктор Адлер ответил:
- Это у меня единственный сын. Есть еще дочь. Работала в медицине, пока
замуж не вышла, - анестезиологом. Одно время занимала важный пост в Маунт
Синае.
Не мог он не хвастать, говоря о своих детях. С точки зрения Вильгельма,
хвастать было особенно нечем. Кэтрин, как и Вильгельм, была большая,
светловолосая. Вышла замуж за судебного репортера и устроила ему ту еще
жизнь. Тоже взяла творческий псевдоним - Филиппа. Сорок лет женщине, а все
мечтает стать настоящей художницей. Вильгельм не брался судить о ее работе.
До него это не доходит, он говорил, но он не знаток. А вообще-то они с
сестрой по большей части были в контрах, так что он почти не видел ее
картин. Работала она жутко много, но их таких пятьдесят тысяч в Нью-Йорке, с
красками и кистями, и каждый свое доказывает. Просто Вавилонская башня
какая-то. Он лично не желал в это вникать. Везде черт-те что.
Доктор Адлер решил, что сегодня у Вильгельма особенно неопрятный вид,
какой-то он встрепанный весь и веки красные - докурился. Дышит ртом,
совершенно потерянный, красные глаза бегают дико. Как всегда, задрал
воротник, будто сейчас выскочит под дождь. Когда на службу ходил, он хоть
немножко следил за собой, а то - распускается, смотреть невозможно.
- Что с тобой, Уилки, опять ночь не спал?
- Да, в общем-то.
- Ты принимаешь слишком много различных таблеток - сначала стимуляторы,
потом депрессанты, аналептики после анодинов, это совершенно сбивает с толку
несчастный организм. Люминал теряет снотворное действие, первитин и