"Аркадий Белинков. Черновик чувств " - читать интересную книгу автора

удивляло то, что они сделаны не одним мастером.
Лоб у девушки был написан одним широким мазком. Кисть его вылепила и
осветила. Потом кисть в том же цвете прошла по подбородку, спустилась к шее
и, уже почти сухая, оставила розово-серые следы на груди. Губы и брови были
сделаны быстрыми небрежными мазками и казались слегка плоскими.
В Ван Донгенову женщину я уже давно был влюблен.
Девушка была значительно младше женщины в темной шляпе. Но женщина была
тоньше и насмешливей.
Девушка опиралась на мою руку.
- Это лучше, чем наша московская Антония,- сказала девушка. И еще
что-то - о свете.
- Какая у вас чудная интонация! - тихо сказал я девушке, глядя на Ван
Донгенову женщи-ну, в которую был влюблен.
- Правильная интонация, мой друг, это не только отлично, по фигуре
сшитое платье. Это еще тонкое уменье непринужденно носить его.
Тишина стояла прямо в комнате, прислонившись к чуть-чуть нахмуренным
рамам. Изредка она вздыхала, раздавленная чьими-то тяжелыми шагами. Было
слегка серо и сыро. И пахло сосновым московским пригородом.

АНЕКДОТ II

Он предлагается читателям потому, что автору жаль, чтобы пропадали эти,
уже давно написанные музыкальные впечатления и соображения по поводу
нынешней лирической поэзии, пропаганда которой является одной из причин,
побудивших автора к написанию этой книги.
Кроме того, из этого Анекдота читатель узнает ряд весьма полезных вещей
о Сафо, Васко де Гама и Константине Симонове.
Узнает он также о том, что героя предлагаемого сочинения зовут
Аркадием.
Значительная часть Анекдота написана в весьма патетической манере,
которая достаточно хорошо воспитанному читателю может показаться не вполне
уместной.
Наконец, при внимательном чтении читатель заметит, что слова героини о
боязни соглашаться с автором являются весьма важными словами.
Оркестр высасывал из люстр блистательное ожерелье вальса.
Оркестранты, закусив скрипки, перекидывали с руки на руку, боясь
обжечься, круглый кусочек музыки.
У оркестра закатывались смычки, и казалось, еще немного - и лопнут
тугие груди скрипок и виолончелей.
Маленький шарик стал похож на каплю масла, брошенную на раскаленное
железо.
Он вскипал где-то под флейтами и мгновенно испарялся.
На все это, в сущности, было интереснее смотреть, чем слушать.
Слушать, собственно, было нечего.
Скрипки перекидывали матовый кованый шарик гобоям.
Гобои делали его большим мячом и мягко отпихивали к флейтам.
Здесь он становился совсем упругим и маленьким, как шарик из
подшипника.
Флейты возвращали его контрабасам.
Причем все это происходило довольно долго.