"Руслан Белов. Как я таким стал, или Шизоэпиэкзистенция" - читать интересную книгу автора

и женился безусым на девушке, не умевшей работать и страдавшей пороком
сердца. Болезнь унаследовала долгожданная внучка Настенька - "такая живая,
такая непоседливая девочка!"
Когда Лариса рассказывала, как муж, уволившись в запас, ушел к другой,
но через месяц приехал в инвалидной коляске, накрепко парализованный после
кровоизлияния в мозг, из Запрудни (это недалеко от Дубны, там она купила
домик для своих домашних) позвонила невестка и, плача, сказала, что у
Настеньки опять остановилось сердце - лежит вся мертвенькая, - и они не
знают, что делать. Лариса разрыдалась, стала объяснять, причитая, как
привести девочку в себя.
Я сидел злой. Вот этого - чужого горя - мне как раз и не хватало. У
самого полный короб и маленькая коробочка
- Знаешь, либо ты перестаешь мне рассказывать о себе, напиваешься и
ложишься в постель отдыхать, либо автобусы еще ходят, и ты сможешь добраться
до Измайлова и рассказать все это своей сердобольной хозяйке, дерущей с тебя
сто баксов за угол и сломанный сливной бачок, - сказал я, когда она, отложив
мобильник, принялась вытирать слезы и все такое.
- Ты жесток... - сказала, спрятав платок.
- Напротив, слишком мягок, чтобы выносить такое.
- Давай тогда напиваться, - вздохнула она и пошла в прихожую снять плащ
и сапожки.
Успокоившись и поев, Лариса (к этому времени я напрочь забыл ее имя -
было от чего!) рассказала, как, продав в Арсеньеве все, приобрела дом в
Архангельской области, как мучилась с десятью коровами, мужем и внучкой
инвалидами, недотепой сыном и неумехой невесткой, как потом его спалила,
чтобы купить на страховку халупу в Московской области. Я подливал ей
шампанского, и, выпив, всякий раз она удивлялась его сухому вкусу и
крепости. Уже раскрасневшаяся, похвасталась, что теперь работает на хорошем
окладе в Арбат-Престиже (в Атриуме, у Курского вокзала) и большую часть
денег посылает в Запрудню, в которой бывает раз в два месяца. Когда с
отбивными было покончено, я отослал гостью в ванную, и там ее вырвало от
шампанского со спиртом. Он негодования меня едва не разорвало. Но это было
еще не все. Когда мы, наконец, легли в постель, она стала говорить, что
ничего не знает из столичных штучек, и боится меня не удовлетворить. Я стал
объяснять, как делают минет - после всего, что случилось, он был мне просто
необходим. И что из этого вышло?! Она прикусила мне член! И он болел потом
неделю!
Вот эту женщину я жду. Мне ее не жаль - она сильнее. Жаль внучку, но
сколько их, с пороками сердца? И я знаю, почему она позвонила - решила в
последний раз попытаться сделать все, чтобы остаться в моей квартире хотя бы
на полгода, пока у нее все образуется.
Я бы предложил ей остаться - в конце концов, меня всегда использовали -
и Надя, и Света, и все остальные, - и она достойнейшая из тех, кто делал это
или пытался сделать. Я бы предложил, если бы она была одна, но Боливар, мое
сердце, не вынесет ее облучено-парализованного мужа, которого я вижу, как
живого, ее живую внучку, которая каждую минуту может упасть замертво, ее
невестку, ежесекундно бьющую посуду и забывающую снять картошку с огня, ее
сына, в пятый раз на дню огорошено чешущего затылок.

9.