"В.И.Белов. Плотницкие рассказы." - читать интересную книгу автора

6


- Ну вот, я Виньке Федуленково стекло никак не мог забыть и не один
раз ему пенял, а потом мы с ним и разодрались в первый раз. "Я, - говорю,
- тебе стукну за это стекло". - "Вали!" - "И вальну!" - "А вот вальни!"
Сцепились мы на ихнем гумне. Дома узнали - мне опять дера. Пошто, дескать,
дерешься. Все деры из-за него, сопленосого. Один раз слышу, отец с маткой
разговаривают: мол, Козонкова пороть собираются. Так, думаю, этому Вине и
надо, не все меня одного пороть. Только слышу, что пороть-то будут не
Виньку, а евонного отца: подати не платил, вот ему и присудили. А мне
жалко стало. Ну, ладно, малолетка порют - нам это дело по штату положено.
А слыхано ли дело, Платонович, больших мужиков да вицами по голому телу?
Бородатых-то? Волостной старшина у нас был, звали Кирило Кузмич. Маленький
мужичонка, много годов бессменно в управе сидел. И расписываться не умел,
крестики на бумаге ставил, а имел от царя треугольную шапку и кафтан за
выслугу лет. Писарь, да урядник, да этот Кирило Кузмич - вот и все
начальство. На целую волость - три. А в волости народу было пятьсот
хозяйств.
Вот этот Кирило Кузмич все время Козонкова и выгораживал, пока из
уезда не приехал казацкий контроль. У кого корову описали за подати, у
кого телушку, у Козонкова описывать нечего - назначили ему деру. Меня на
эту картину отец не отпустил, говорит: нечего и глядеть на этот позор, а
Винька бегал. Бегал глядеть да еще и хвастался перед нами: мол, видел, как
тятьку порют, как он на бревнах привязанный дергался... Эх, Русь-матушка!
Ну, выпороли Козонкова-отца, а он у писаря денег занял, косушку купил.
Идет домой да поет песни с картинками... Волосья на одну драку осталось, а
он песни похабные шпарит... Да.
[501]
Помню, начали, значит, и мы с Винькой на девок поглядывать. По
тринадцать годов обоим, зашебаршилось у нас, иное место тверже кочедыка.
Помню одно событие осенью, ближе к покрову. Ночи темные, вся деревня как в
деготь опущена. Я дрова у гумна складывал, приходит ко мне Винька.
"Иди-ко, - говорит, - сюда, чего-то скажу". - "Чего?" - говорю. "А вот
иди-ко..." Я гумно на замок запер, а дело в субботу было, и на улице уже
темно стало. Воздух этот такой парной от тумана, слышно, как дымом пахнет,
бани только что протопились. Виня и говорит шепотком: "Пойдем, Олешка, со
мной". - "Куда?" - "А вот сейчас увидишь куда".
Ну, я иду за ним. Огород перелезли, а темно, ткни в глаз - ничего не
видно. Еще один огород перелезаем, вдруг как треснет подо мной жердина.
Виня на меня: "Тише, - говорит, - дурак, иди, чтобы не слышно было!"
Подхожу ближе, как вор, вижу строение какое-то, вроде бани Федуленкова. В
окошечке свет, лучина горит, слышно, как от воды каменка шипит,
Федуленковы девки парятся, разговаривают.
Винька пригнулся да из-за угла, как кот, к окошку-то. Шапку нахлобучил
и в баню глядит. Я стою сам не свой. Винька поглядел, отодвинулся, да и
шепчет: "Гляди теперь ты, Олешка, только недолго, а я еще потом погляжу!"
Ну, я ничего не помню. К окошку меня, как магнитом, так само и волокет,
дрожу весь, как глянул в баню-то, будто в кипяток меня окунули. Чувствую