"Василий Белов. Кануны (Хроника конца 20-х годов) " - читать интересную книгу автора

Игнаха-то, говорят, всю жизнь только и делал, что матюги на воротах писал, а
тут людями командует...
- Ну, вот что, гражданин Пачин, - прервал Калинин. - Мы ваше заявление
рассмотрим и пошлем по назначению. Можете ехать домой.
- Видно, и правда сказано: ворон ворону глазу не выклюет, - вздохнул
Данило. Калинин не заметил этой реплики, положил заявление в папку.
Прихлопнул ее рукой, давая понять, что разговор закончен. Сталин, ходивший
до этого молча, подошел к столу:
- Михаил Иванович, может, сделаем исключение для товарища Пачина? Надо
восстановить, вернуть ему право голоса.
Данило затаил дыхание. Калинин крякнул. Долгой, очень долгой показалась
Данилу эта минута.
- Данила Семенович, - глухо сказал Калинин. - Поезжайте в губисполком,
решение комиссии будет отменено.
- Ох, спасибо, товарищи! Ох, какое вам спасибо-то!.. - Восторженный
Данило не помнил, как выбежал, как нашел проход в барьере и как оказался на
улице.
Когда он исчез, левая щека Сталина вновь коротко дернулась, он
остановился посреди кабинета и произнес:
- Типичный кулак. Эти мужички загубят нам все дело. Зарубите, Калинин,
это себе на носу! Вместе с вашим Бухариным.
- Почему с моим? Насколько мне известно... - Калинин глядел куда-то в
пространство. - Насколько мне известно, у вас, товарищ Сталин, тоже до сих
пор не было принципиальных разногласий с Бухариным. По крайней мере, в
крестьянском вопросе и в борьбе с оппозицией. Пятнадцатый съезд...
- Что значит принципиальных? - крикнул Сталин. - Что значит до сих пор?
Что значит принципиальных?
...Калинин снял очки, большим и указательным пальцем надавил на верхние
веки. Промигался. Без очков лицо его всегда приобретало выражение детской
беспомощности, но это было обманчивым впечатлением.


IX

Петька Гирин, по прозвищу Штырь, нисколько не удивился, когда увидел
Данила Пачина на Воздвиженке. Еще утром по плетеной корзине он понял, что
приехали земляки. Петька был рад этому. Здесь, в Москве, его волновала даже
эта плетеная корзина с крышкой на новых петельках. От одного скрипа дранок и
пирожного запаха, источаемого корзиной, бывший шибановский нищий, а ныне
один из курьеров канцелярии ЦИКа Петр Николаевич Гирин оказался в то утро
словно на крыльях. Правда, он всего два дня назад вернулся из Шибанихи. Но
деревня и родина вновь казались ему далекой землей, куда, может быть,
никогда не будет возврата.
Самым первым осознанным и закрепившимся в памяти воспоминанием Гирина
была большая изба, наполненная белым дымом. Третья часть, от пола, не имела
ни единой дыминки, граница дыма и чистого воздуха различалась очень четко.
Белый как молоко, густой этот дым напоминал небо, но тогда Петька еще не
умел сравнивать. Ему нравилось бегать и прыгать под этим дымом босиком по
черному холодному полу. Было приятно, что дым не душит его, как душит
взрослых людей: входя в избу, они сгибались в три погибели.