"Василий Белов. Кануны (Хроника конца 20-х годов) " - читать интересную книгу автораляжку. У Николая Ивановича поклажи не имелось, а рукавицы он упек еще в
начале дороги. Выйдя на шумную, сверкающую электричеством Каланчевку, Данило перевел дыхание и почтительно снял заячью, сшитую Акиндином Судейкиным шапку: - Москва-матушка! - Вроде она, - подтвердил притихший Николай Иванович. - Белокаменная... Не зная, куда идти и как ехать дальше, они долго перетаптывались на одном месте. Извозчик сразу их заприметил, подъехал ближе: - Садись, подкачу, куда надобность! Извозчик был невзрачный, такого увидишь и сразу забудешь, но шапку носил пирожком. Николай Иванович, не долго думая, шмякнулся на сиденье, достал бумажку с адресом Петьки Штыря. Извозчик долго разбирал адрес. - Шаболовка, дом бывшего Зайцева. Далеконько, да ладно, - сказал он и крякнул. - Чьи сами-то? - А с вечера вологодские были, - бодрился Николай Иванович. - А нынче оба советские. Поп не очень-то унывал в чужом месте, и Данило тоже приободрился, поставил корзину в ноги и уселся. Вислозадая лошадь с неожиданным проворством затрусила через площадь, не обращая на трамваи никакого внимания. - Так, так. А сюда по какому делу? - не оборачиваясь, допытывался извозчик. - В Москву-то? В Москву разогнать тоску, - отшучивался Николай Иванович. Сани катились по безлюдным задворным улицам. Большие черные дома стояли одной вывески. До этого он был в Москве дважды и оба раза всего ничего. Один раз торопило начальство, надо было скорее на Колчака, в другой раз торопился сам, потому что ехал домой. В гражданскую служил Данило в Отдельном Вологодском полку под началом земляка Авксентьевского. До этого он воевал на германской в эстонских землях, а туда эшелоны шли через Питер. - А вот гражданин ездовой, - заговорил вдруг Данило, когда извозчик ничего не узнал от Николая Ивановича. - Ежели рассудить, где она, наша справедливость-та? Ведь я, считай, пять годов на службе, не пропустил ни гражданьскую, ни германьскую. Я Советской власти ничего худого не сделал. Дак пошто меня голосу-то лишать? Николай Иванович ткнул ему в бок, но Данило не унимался: - Ты погоди, не тычь, дай сказать человеку. - А что тебе с того голосу? - засмеялся извозчик. - Живи так, без голосу! - Э, дружочик! - Данило постучал извозчика в крестец пальцем сквозь ватный пиджак. - Не дело ты говоришь, меня все люди знают. Данило век свой встает и ложится с солнышком, худым словом никого не обидел, как это так? За что Данила лишать голосу? Нет, я дойду до Калинина! Чтобы голос воротили и во все списки обратно внесли. - А по мне, так лучше бы из всех списков меня вычистили да больше не трогали, - обернулся извозчик. - Что, дядя, разве и ты в списках? - засмеялся поп. - А как же! Вщ-щить! Такая-сякая. Извозчик свистнул и замолчал. Замолчали и ездоки, словно бы |
|
|