"Василий Белов. Час шестый ("Час шестый" #3) " - читать интересную книгу автора

березовое полено. Острым Самоварихиным сделал новое топорще для топора,
украденного у Кеши. Насадил. Расклинил. И побежал Евграф, не мешкая,
плотничать за деревню, к заброшенной бобыльской избенке...
Солнце опять садилось. Сенокосные бабы пели, возвращаясь в деревню. Что
пели, какую? Веселую пели, "Во кузнице". Вроде вплетается и Палашкин голос:

Сошьем, сошьем Дуне,
Сошьем Дуне сарафан, сарафан.
Носи, носи, Дуня,
Носи, Дуня, не марай, не марай...

Евграф занял у Нечаева кой-какого матерьялу и плотничал в избенке всю
короткую сенокосную ночь. К утру он перестелил пол в сенцах и навесил обе
двери. Бегом отнес топор обратно Кеше. Кеша топора не принял. Может,
спросонья?
- Бери, бери, Анфимович, себе, - замахал он руками. - У меня ишшо
имеется!
Прошли у Евграфа еще один день и одна ночь. Утром и днем сенокос, ночью
ремонт выморочной избушки. Благо ночи еще совсем белые. Подсобил Евграф и
пиво пустить в ход для Васильевой свадьбы. Братаны Тони боялись пускать
сами. Перестелил пол в избенке, навесил ворота и косы пробил Самоварихины!
Марья веником выпахала мусор, убрала паутину с божницы и потолка. Палашка
вымыла пыльные уцелевшие стекла. Сломанные где старой газетой заклеила, где
заткнула сеном и тряпками. Лавки и древний посудник косарем выскоблила.
Заткнула сеном и дыры в сенях. На очереди была печь.
Крыша текла как раз над печью, глина размокла, и печной свод обвалился,
кожух тоже. Не было и кирпичной трубы. Кирпичи давно были растащены. Евграф
отложил крышу на будущее, притащил от Клюшиных разобранную "свинью" для
печного битья. Он старался не думать пока, где взять кирпич на трубу и
кожух. Опока оказалась у Саввы Климова. У прогона, саженях в тридцати от
избенки, Самоварихиной железной лопатой снимал Евграф дерн, чтобы таскать
оттуда глину для будущей печи. За этим занятием и застала его прибежавшая с
покоса Палашка.
Дело было глубокой ночью, скотина давно в хлевах, весь народ по домам.
Шибаниха спала крепким полуночным сном. А она оглядела избу и защебетала
утренней ласточкой:
- Ой, тятенька, будто Христов день! До чего в избе-то добро! И двери
есть! Летом-то и без печи можно прожить. Спать будем на полуда на лавках,
вон и ведро для воды. Дай-ко я за водицей-то сбегаю!
Схватила бобыльское ведро и на реку среди ночи. Ведро оказалось как
решето, из каждой дырочки бил фонтанчик. Ничего Палашка не донесла, вся вода
вылилась еще около бань.
Еле девку утихомирил...
- Так и будем решетом воду носить? - засмеялся Евграф поутру. - Мы с
тобой как пошехонцы...
А Палашка не унывала. Притащила от Самоварихи пустой чугунок, поставила
его в большую корзину и опять на реку. Бежит да приговаривает:
- Свой, свой чугунок, только корзина не наша. Свой, свой чугунок,
только корзина чужая!..
Палашкину приговорку услыхала еще вострая на ухо Новожилиха. Старуха